Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

Тот мудрый старец, настоятель монастыря, говорил, что царство, разделившееся внутри себя, не устоит. Но разве мы не собирались разделить это самое царство? Ведь не все поддержат меня, многие встанут на сторону наместников.

А, значит, начнется война. И каждый из погибших ляжет камнем на моей совести.

Это не то, чего я хотел.

– Княжич, – сказал боярин Лука, отвлекая меня от мрачных мыслей.

Я даже не заметил, как он подошел. И почему-то слово это резануло слух, будто меня уличили в том, что я пользуюсь украденной вещью. Вернее, украденным титулом. А имею ли я право так себя называть? Какой же я княжич без княжества?

– Не зови меня так, пожалуйста, – сказал я. – Называй меня просто Олегом.

– Я вижу, ты после сечи той, сам не свой, – проговорил он и встал, прислонившись плечом к соседнему дереву.

Я заметил, что куртка на плечах боярина набухла от влаги, а чуб промок и сбился на сторону. Видимо, ходил посты проверять, пока я тут сижу и своим мыслям предаюсь. Вот почему так: он этим озадачился, а я, которому на самом деле стоило бы заняться лагерными делами, сижу и предаюсь размышлениям?

А все потому что я не на своем месте. Нет, все же назад в Васильевское я не вернулся бы, уж слишком много узнал за последнее время и слишком поднаторел в деле убийства себе подобных. Но почему я не могу быть рядовым солдатом, которому положено выполнять приказы, а Лука Филиппович – князем, за которого я бы дрался? В нем ведь опыта и духа княжеского в десятки раз больше, чем во мне.

– Олег, ты меня слышишь вообще? – спросил он, и я понял, что прослушал его последнюю фразу.

– Извини, боярин Лука, задумался, – мотнул я головой.

– Просто Лука, раз себя титулом называть не велишь, – махнул он рукой. – Ты для меня и сына моего столько сделал, что мы твои должники вечные. А такого чтобы я долгов не отдавал, не было еще.

– Я сына твоего чуть не угробил, – ответил я. – Его ведь в бою сегодняшнем чуть не убили. Ты вот из своих воинов никого не потерял, если бы Никита с тобой был, может и ему так не досталось бы.

– Ты ему людей дал. И, надо сказать, мудро дал, потому что с такими, как разбойники те, только мой сын справиться и сумел бы, – боярин усмехнулся в мокрые усы. – А еще, когда ты под его начало отряд выделил, ты возвысил его. Он для людей своих из боярского сына сам в боярина превратился. И люди те его спасли, телами своими закрыли, все легли, но боярина своего защитили. Так и должно было случиться.

– Должно было? – переспросил я.

– Ну да, – пожал плечами Лука. – Дружинников дело – животы свои класть.

– А бояр задача – сделать так, чтобы они свои животы не зря положили, – продолжил я за него. – Мне Игнат это говорил. А что теперь с ним? Тоже живот свой положил.

– Игнат – мудрый мужик, и дружинник верный. И раньше времени его не хорони, мало ли, обойдется?

– Не обойдется, – мотнул я головой. – Я лекарь, я в таких вещах понимаю. Разорванное легкое – это все. До утра, может быть, доживет, в сознание раз придет, а потом…

– Тут уж, как Красный Телец решит, – ответил боярин Лука.

– Игнат – христианин, он Красному Тельцу требы не кладет. А приберет его Христос к себе или нет – не знаю. Но, думаю, что приберет.

– Это, значит, что в небесном воинстве у Христа одним хорошим воином больше будет. Не кори себя, Олег, все мы там рано или поздно окажемся.

– У Христа в небесном воинстве людей нет, ангелы одни. А корю я себя за то, что плохой из меня князь, потому что сеча сегодняшняя зря случилась. Не нужно нам было возвращаться сюда, даже дураку круглому же ясно было, что нарвемся. А я не подумал. И почти четверть рати положил.

– Мог и больше положить. У боярина Сергея дружина сильная, и повезло нам, что у них лошади усталые были после перехода, гнали они, видимо, нас перехватить торопились. А у нас, наоборот, кони свежими оказались, пусть и не отдохнувшими. Мы бы в любом случае выстояли. Но если бы с ним не новики голожопые, даже без доспеха подходящего, а настоящие ратники были, то половины из наших мы не досчитались бы.

– Я вообще не понимаю, чего они на нас выскочили. Могли ведь дозорных отправить, а сами засаду подготовили б. И тогда из леса одним залпом половину положили бы, а остальных в рогатины взяли.

– Как ты с татарами сделал, – кивнул Лука. – Чисто сработал, полтора десятка разбойников перебили, а сами ни одного человека не потеряли. Даже не ранили никого.

– Да то не сеча была, – махнул я рукой. – Так, ерунда. Они грабежом заняты были, ну мы подкрались, да постреляли почти всех сразу.

– Умно сработали, говорю же.

Отвечать я на это ничего не стал. Какое-то время мы молчали, и слышно было только град дождевых капель, разбивающихся о листья, треск сырых дров в кострах, да шелест ветра. Я чувствовал, что и сам уже порядком промок, пусть и сидел на сухом.

– А я знаешь, что подумал? – вдруг сказал боярин Лука.

– Что? – спросил я.

– А то, что из тебя воевода вышел лучший, чем из боярина Сергея. Тот ведь и сам полег и почти весь отряд положил. А могли, как ты говоришь, засаду устроить.

– Они не знали, что нас столько, – пожал я плечами. – Он сам так и сказал, мол, смерды, которые нас заметили, да доложились, считать не умели. Вот и сказали, что нас больше десятка, а насколько больше – нет.

– А должен был знать, – голос боярина стар сильнее, он будто бы припечатывал меня своими словами. – Должен был знать, иначе не воевода он, а дерьмо. А ты, лучше, о живых подумай, чем о мертвых скорбеть. Ты из нас всех – единственный обученный лекарь, и раненым твоя помощь нужна. Так что поднимайся и иди к ним.

И правда пойти что ли? А то расклеился сижу тут, пока люди мои с ранами мучаются. Они ведь за меня пострадали, за князя своего.

– Воды вели вскипятить, – поднялся я на ноги и кое-как отряхнул налипшую на штаны хвою. – Тряпки пускай чистые несут, а то, то что там, сразу после сечи намотали, наверняка ведь никуда не годится.

Боярин ничего не ответил, только кивнул. Похоже, считал, что вылечил меня