Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

Вот она наверняка старика спасла бы. А я не могу. Не знаю, как, не умею…

– Ну что, княжич, – невесело усмехнувшись, спросил он. – Теперь-то жалеешь небось, что не убили мы боярина еще в прошлом году осенью, когда могли.

– Не знаю, – пожал я плечами и снова ответил честно. – Я как-то и не подумал об этом. Да и жаль мне. И наших жаль, что погибли, и боярскую дружину жаль, да и самого Сергея тоже.

– Я тебя понимаю, – кивнул старик. – Помнишь, говорил, что мне много раз приходилось раненых врачевать? Так вот, хоронить, тех кто со мной в бой вместе шел, тех, с кем я куском хлеба делился на привале, мне приходилось еще чаще. Братьев хоронить. Я и отца твоего похоронил. А теперь настал и мой через быть похороненным.

– Может быть, выдержишь еще, – сказал я, сам в это не особо веря.

– Не выдержу, и ты это знаешь, – старый воин рассмеялся, и почти тут же смех его перешел в кашель. – И не надо меня утешать, Олег, я смерти не боюсь. Долго уже на этом свете живу, сделать много успел, повидать еще больше. Пора и на тот свет. Мы ведь все равно потом воскреснем, как Христос воскрес.

– А мне-то что делать? – спросил я. – Четверть дружины потерял в напрасном бою. Куда людей вести дальше – понятия не имею. Да еще и думать никак не перестану, о том, что избежать мог всего этого.

– Похоже, что пришел мой срок тебе последний урок преподать, – Игнат закашлялся, приложил ладонь к губам, на которых выступила кровь. – Думал я, что позже это случится, когда ты уже князем станешь, но времени у меня этого ждать нет. Человек предполагает, а Господь располагает, сам должен понимать.

– Я слушаю тебя, – ответил я.

– Так вот, – он снова закашлялся, и на этот раз кашлял гораздо дольше прежде чем продолжил. – Главное, что я тебе должен объяснить – это что погибнуть ради правого дела для воина – большая честь. Что бы теперь ни произошло бы, ты тех, кто под началом твоим погиб, всю жизнь помнить будешь. И поминать.

– Этому христианство учит? – спросил я.

– Нет. С чего ты вообще взял? – мотнул головой старик. – Но христианство учит, что погибнуть ради близких – это правильная смерть. Хорошая. А ты делай, что должен, и будь, что будет.

Погибнуть ради своих близких? Похоже, что это может оказаться единственным ответом на мучающий меня вопрос. Ведь я успел сродниться со своими дружинниками, все они мне стали как братья, которых у меня на самом деле никогда не было.

И я могу отвести меч, висящий над ними, спасти их всех, если…

Но ведь тогда я умру. И что со мной случится? Жрецы Красного Тельца обещали, что после смерти люди отправляются в Небесные Поля, перерождаются и живут там до самого скончания времен. Но я больше не верил этим жрецам, ведь если они заблуждаются по поводу сотворения мира, по поводу того, что было Последней Войной, то как они могут быть правы хоть в чем-нибудь?

Мне хотелось узнать больше о христианах. За время, проведенное в монастыре я не раз задумывался о том, чтобы обратиться в их веру. Стать как Игнат, как те воины, что бились вместе с моим отцом против натиска Железной Орды. Но каждый раз я откладывал это, мне было страшно отвернуться от старой веры, к которой я так привык.

Теперь откладывать было больше нельзя. Если Игнат не научит меня, то уже никто этого не сделает. Да и у старика осталось совсем немного времени. До полуночи, может быть, до рассвета.

– Научи меня, – попросил я. – Научи меня своей вере.

– Научить тебя своей вере? – старик снова невесело усмехнулся. – На это понадобилось бы время. Десятки лет, если не дольше. Я могу только рассказать тебе основы. Принеси мне чего-нибудь попить, а то в глотке пересохло, а потом я попытаюсь рассказать тебе. И учти, что у меня осталось не так много времени, а я хотел бы провести его в молитве.

Глава 22

Брянское городище. Середина лета 2224-го года от Рождества Христова.

Я спешился, погладил лошадь по гриве, и сунул ей в пасть яблоко, которых купил по пути в одной из деревень за пару медных монеток. Трехдневная скачка, наконец, подошла к концу, я добрался туда, куда стремился – в Брянск, который встречал меня молчаливой громадой. Солнце совсем недавно встало, здесь пока что было тихо, а горожане спокойно спали в своих постелях.

– Вот и закончился наш с тобой путь, – прошептал я, глядя в преданные глаза лошади, мирно жевавшей угощение. – Вот мы и приехали.

По-хорошему, можно было, конечно, отвести ее на один из постоялых дворов, но у меня не было денег, чтобы заплатить за постой. А продавать лошадь не хотелось, тем более, что это заставило бы отвечать на вопросы покупателей. Поэтому я решил оставить ее тут, не стреножив. Захочет – убежит, ну а если уведет кто-нибудь, так оно и лучше.

Путешествовать одному, без дружины, даже без сопровождения друзей, было непривычно. Но я почему-то чувствовал себя так, будто с моих плеч свалилась гора. Не было ответственности, не было обязательств, все осталось там, на лесной поляне, с которой я сбежал ночью и свел скакуна. Обмануть караульных не составило труда, да и не стали бы они задавать вопросов своему князю.

А мне больше князем быть не хотелось. Все, чего я желал – это уйти с честью, и отвести от доверившихся мне людей опасность. Если я сам сдамся в руки наместника, то никто не станет искать каких-то дружинников. Зачем, если тот самый “Князь Олег” уже у них в руках?

И пусть больше никто не умрет из-за меня.

После ночи, проведенной в разговорах и молитвах вместе с Игнатом, я только сильнее укрепился в своих намерениях. И пусть старик явно не одобрил бы их, если бы узнал, что у меня на уме, я решил сделать все, чтобы воплотить это в жизнь.

Поэтому я оставил все свое имущество в палатке, взял с собой только плохонький короткий меч, да верную воинскую куртку. Ну и еще на шее у меня теперь болтался шнурок, на котором висел деревянный крест с искусно вырезанным на нем силуэтом распятого Иисуса Христа. Крест мне отдал Игнат,