Отцовские долги - Наиль Эдуардович Выборнов

– И героями на всю округу станем, – кивнул боярин.

– Насчет этого не знаю, – пожал я плечами. – Я, если честно, об этом как-то и не думал.

– А стоило бы, княжич, стоило бы, – криво усмехнулся Лука Филиппович. – Ты ведь правильно все сделал, меня остановил, не дал селища молдавские огню предать, сам к ним съездил, с главой рода молдавского договорился, даже караван вместе собирать решили. Глядишь, еще и проклятие с этих земель снимешь, так тогда и напряженность между местными и киевскими поугаснет. Так что ты обоим сторонам добрую службу сослужишь. В Киеве это заметят непременно, внимание обратят.

– Так ты что же думаешь, нам перед киевскими выслуживаться надо? – удивился я.

Вроде бы боярин Лука – жесткий человек, прямо кремень, сына воспитал так же, никогда ни перед кем не отступает, а тут выясняется, что он перед кем-то выслужиться хочет. Да ну быть такого не может!

– Да не выслуживаться, – на лице боярина отразилась досада. – Дружить нам надо с Киевом. Не важно, куда мы отправимся дальше, престол отца твоего отвоевывать или какое-то из мелких княжеств примучивать и под свою руку брать, дружба с Киевом для нас всегда выгоднее будет, чем вражда. Да и если уж совсем честно, то они ведь и помочь тебе могут с нашим главным делом. Только для этого им показать надо, что ты для них выгоднее, чем наместники.

– Честно говоря, я о чем-то таком уже думал, – ответил я, почесав в порядком отросшей бороде. – Что для Киева Пять Княжеств под одной рукой выгоднее будут, чем наместники, которые вечно между собой грызутся.

Боярин только кивнул. А я задумался: все-таки странно как-то, сначала он с места рвется, народ хочет на местных повести, деревни их сжечь, а потом хвалит за то, что я с этими же молдаванами договариваюсь, и в какой-то мере им помогаю. Ведь, если тварей не будет в окрестностях, то только местным в этом и прямая выгода, они, по крайней мере, охотиться смогут по эту сторону Днестра без опаски, рыбу ловить. Да и о том, что купцы сюда ходить станут, забывать не стоит.

Нет, желание боярина Луки сжечь селения и перебить всех людей, мне понять легко. Я сам, например, даже не представляю, что сделал бы с людьми, которые осмелились бы разорить те лесные могилы, в которых лежит Игнат и остальные погибшие в стычке с дружиной боярина Сергея воины. Но с чего бы вдруг Лука так к местным подобрел? Не потому что же, что они его вином угостили?

Помедлив пару мгновений, я решился все-таки озвучить этот вопрос.

– Боярин Лука, а почему это ты к местным так подобрел? – спросил я. – Только ведь пару дней назад рвался селища их сжечь, да с землей сравнять, а теперь, надо же успокоился, хвалишь меня за то, что помогаю им.

– Так ты ж меня и успокаивал, – ответил Лука Филиппович. – Сам ведь сказал, тех, кто могилу эту разорял, уже наверняка и в живых-то нет. Тут ведь не только рубленицкие в этом участвовали, но и те, что в деревнях по эту сторону реки жил. А им дома свои бросить пришлось, так получается, что наказали их уже за нас. Да и… – он тоже немного помедлил, будто бы не решался сказать что-то, но все-таки продолжил. – Есть у меня такая черта, еще жена-покойница говорила, что вспыхиваю я быстро. И, когда вспыхну, могу дел натворить, не разбираясь. Вот и нужен мне кто-то, кто успокаивать, если что, будет, кто в чувство может привести.

– Понимаю, – кивнул я.

– Да и сынок у меня такой же, – кивнул боярин Лука. – Никитка тоже ведь, чуть что, так сразу вспыхивает, словно щепа сухая. Он ведь именно так того боярина и зарезал, за которого его потом к смерти приговорили. Честно говоря, Олег, я за тобой потому и пошел, что вижу, что ты успокоить его сумеешь, если что. Да и вообще присмотришь за сыном, если меня не станет вдруг.

– Да ладно тебе, боярин Лука, – удивился я таким мыслям своего ближника. – Ты же телом крепкий, воин справный, дружина у тебя тоже богатыри один к одному, что с тобой случиться может?

– Что может, то и случится, – ответил боярин. – Все мы по кромке меча ходим, так что в любой момент умереть должны быть готовы. Так, ты присмотришь за Никитой, если что?

– Присмотрю, конечно, – заверил его я. – Никита и мне дорог, друзья мы, в конце концов. Не оставлю я его, не беспокойся.

– Вот и хорошо.

Тем временем к нам вернулись братья-лесовики. Один тащил с собой связку факелов и рогатину, а второй самострел с колчаном. Я хотел, было, взять копье в свои руки, но естественно лубки мешали мне это сделать. Оставалось только поморщиться с досады и забрать у Глеба факел.

– Поможешь огонь развести, боярин Лука? – повернулся я к Луке Филипповичу. – Запалим факел, да швырнем в яму. Посмотрим, как тварь эта реагировать будет.

– Сейчас, – боярин кивнул, залез в поясную суму и достал из нее огниво.

Он чиркнул пару раз, высекая искру на пропитанную маслом тряпицу, и через пару мгновений огонь занялся. Я подошел поближе к краю ямы, наклонился и швырнул в нее горящий факел так, чтобы он упал прямо перед мордой пойманной твари.

Та отреагировала достаточно быстро, тут же вскочила, поднявшись на задние лапы, или ноги, черт знает, как их называть, и прижалась к противоположной стене ловушки. Все это произошло абсолютно беззвучно, тварь не подала голоса, не издала ни звука.

Костеглот поднял голову и, щурясь, посмотрел на нас. Лицо его или морда, черт их разберет, было похоже на человеческое, разве что формой напоминало репу, уж слишком заострен был подбородок. Зверь ощерился, пасть его раскрылась, разрезав морду напополам, так что мы могли разглядеть два ряда острых зубов. Зубы ничего общего с человеческими явно не имели, но и ни одного из известных мне зверей тоже не напоминали.

Но проверка дала однозначный результат: огня твари боятся. Это уже можно использовать, если отправиться внутрь холма с заранее приготовленными факелами. Вопрос только в том, как нам друг друга не ослепить. Хотя, если заходить будем днем, да с яркого солнца, то все должно нормально пройти. Еще и снаружи костры запалим, чтобы огонь, дым, да ни одна тварь сбежать не могла.

– Глеб, ткни его рогатиной, – попросил я.

– Что? – не понял парень. – Как ткнуть, куда?

– Да куда хочешь,