Адвокат Империи 14 - Ник Фабер

с точки зрения прозорливости своих действий у него имелись пробелы, иначе в ту глупую ловушку, в какую я загнал его на прошлом заседании, он не попал бы, но в остальном очень даже неплохо.

— В ходе конфликта, — продолжал прокурор, — подсудимый, прекрасно зная о своё физическом превосходстве, умышленно применил силу, в результате чего троим из нападавших был причинён тяжкий вред здоровью. Обвинение признаёт, что действия подсудимого носили характер защиты от нападения…

О, в этот момент у меня едва лицо не треснуло от улыбки. Судя по всему, сейчас он собирается признать свою прошлую ошибку. Точнее ему придётся её признать, так как из протокола слов не выкинешь.

— … однако Руслан Терехов превысил пределы необходимой обороны, действуя с избыточной и опасной для жизни силой, что привело к тяжким последствиям для их здоровья и тяжёлым травмам! Эти люди подверглись жестокому насилию и получили тяжкие увечья. Своими действиями Терехов нарушил требования Уголовного кодекса Империи и подпал под ответственность по статье — причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны.

Произнося это, Лебедь смотрел в сторону присяжных, сделав свой голос тяжёлым и мрачным. Явно старался, чтобы тон сказанного прозвучал неприятно и вызывал отторжение. Молодец! Прекрасная манипулятивная попытка! Мне прямо хотелось оглянуться туда, где сидели ребята и ткнуть пальцем со словами: «Не, ну вы видели, видели⁈»

Вот как нужно! Только посмотрите! Вот вам эмоциональное давление! Учитесь, ребятки! Эх, жаль Григорьев не пришёл. Он ведь в прокуроры хочет податься. Посмотрел бы на работу этого парня… Впрочем, наверно хорошо, что он не пришёл. А то бы и ошибок нахватался. Но вообще, я даже был рад, что ребятки решили заглянуть. Заметил их ещё когда шёл к своему столу. Как и Шарфина.

Лебедь, между тем, явно заканчивал свою речь и повернулся к судье.

— Ваша честь, обвинение намерено доказать, что, хотя право на защиту принадлежит каждому, это право не оправдывает непропорционального и чрезмерного насилия, — с пафосом в голосе заявил он. — У стороны обвинения всё.

— Хорошо, — вздохнул судья с таким лицом, словно с куда большим удовольствием пожелал бы оказаться в каком-нибудь другом месте, но только не здесь. Дождавшись, когда прокурор занял своё место, он повернулся ко мне. — Сторона защиты готова выступить?

— Да, ваша честь, — кивнул я, вставая со стула и застёгивая пиджак на верхнюю пуговицу.

Ободряюще кивнув Руслану, я вышел вперёд.

— Уважаемый суд, уважаемые присяжные заседатели, — громко произнёс я. — Речь прокурора вне всякого сомнения прозвучала весьма впечатляюще, но я просто не могу не отреагировать на то, что только что прозвучало с его стороны. Нам представили сухую формулу: Руслан Терехов применил физическую силу к потерпевшим. Всё. Чётко. Уверенно. Без каких-либо иных трактовок. Но мой уважаемый коллега по непонятной для меня причине не уделил внимания обстоятельствам, почему это произошло.

А вот теперь пришла пора показать, что в эту игру можно играть вдвоём.

Сделав несколько шагов в сторону присяжных, я посмотрел на них и выдал самую сочувственную улыбку, какую только мог, добавив в неё печальную нотку.

— Мой уважаемый коллега, по забывчивости или же умышленно, но ни единым словом не обмолвился о том, что на моего клиента напали пятеро. Пятеро против одного. Но уважаемый прокурор с особым усердием создаёт картину, в которой обороняющийся выглядит как агрессор, тем самым лишая ситуацию столь необходимого ей контекста. Всё равно, что вырвать кадр из фильма и судить героя, не зная, что за секунду до этого на него бросились с ножом.

Сказав это, я чуть опустил взгляд в пол и выдержал короткую паузу, покачав головой, словно одна только мысль о происходящем ввергала меня в глубочайшую печаль. А почему бы и нет? Мне правда было печально, что приходилось тратить время на Жеванова, Калинского и остальных дебилов.

— Я напомню вам: закон требует рассматривать действия человека в контексте угрозы, которая перед ним стояла, а не в вакууме, — уже куда строже продолжил я. — И этот контекст мы здесь будем подробно рассматривать, шаг за шагом. Без домыслов. Без искажения ситуации. И абсолютно точно мы собираемся сделать так, чтобы настоящие виновные произошедшего понесли заслуженное наказание вместо того, чтобы пытаться спрятаться за скорбной личиной проигравших. Проигравший, не сумевший принять поражение, начинает торговать своей болью — чтобы выиграть через жалость то, что не досталось ему в борьбе.

Встретившись с присяжными глазами, я заметил, что они неотрывно смотрят на меня. Двенадцать человек. Пятеро мужчин и семь женщин.

— Кроме того, в связи с этим же происшествием мы с моим доверителем сочли необходимым подать гражданский иск против Жеванова и остальных нападавших, которые сейчас пытаются обвинить моего клиента и очернить его репутацию. Этот иск — о возмещении вреда, который они причинили Руслану: медицинские расходы, утраченный заработок, моральный вред, а также судебные издержки. Я обращаю ваше внимание, что вы, уважаемые присяжные, не будете решать этот иск — это полномочия судьи. Но сам факт его подачи — прямое следствие нашей позиции: мы считаем Руслана потерпевшим, а не преступником. И мы намерены доказать это и в уголовном, и в гражданском порядке. Сегодня мы начнём с фактов. И эти факты, я уверен, расставят всё по своим местам…

* * *

— А он хорош, — шепнула Екатерина, наблюдая за тем, как Рахманов идёт к своему месту после выступления. — Действительно хорош.

— После его лекций ты ещё сомневалась? — с тихим весельем в голосе спросил её Пётр. — Меня больше всего интересует то, откуда он всё это знает. Он же младше меня, но…

— Такое ощущение, что он этим лет сорок занимается, — согласно с ним прошептала Алина. — Если бы я сейчас туда вышла, то стояла бы и заикалась минут пять, прежде чем начать говорить. Трындец просто. Когда на тебя столько людей смотрит…

— Ты же на лекциях нормально выступала, — припомнил ей Самойлов, на что Алина лишь поморщилась.

— Так я там перед вами была, — шикнула на него Алина. — И то не сразу привыкла. Мне всегда тяжело выступать перед другими людьми.

— И всё-таки, — вновь задался вопросом Пётр. — Откуда у него такие знания и опыт? Не родился же он сразу с книжкой по праву в руках?

Екатерина вдруг представила себе недовольно ревущего младенца, которого неожиданный процесс рождения прервал от изучения главы уголовного права, и