Адвокат Империи 14 - Ник Фабер

Последний вопрос она адресовала уже Петру, на что тот лишь пожал плечами.

— Я не сказал бы, что узнал. Просто подслушал часть разговора, как Давид Сергеевич говорил с Ермоловым…

— Это который гражданско-процессуальное право у четвёртого преподаёт? — уточнил Самойлов, и Мелехов кивнул.

— Он. А ещё он один из участников квалификационной комиссии. Они разговаривали с Давыдовичем у него в кабинете, и я услышал, как тот с явным недовольством рассказывал моему научруку о том, что Голотова пытается пропихнуть парня без диплома на экзамен. Имен они не называли, но думаю, что тут и так всё ясно.

— То есть, — задумалась Катерина, — мы для него что-то вроде проверочной?

— Я тоже так подумал, — кивнул Пётр. — А если его пустят на экзамен и он его сдаст, то дальше останется только адвокатская коллегия. И если он её пройдёт, то станет лицензированным юристом.

— Без диплома, — напомнила им Алина, на что Катя едва не рассмеялась.

— А ты правда думаешь, что он ему нужен? — усмехнулась Руденко и глянула на часы. — Пойдём уже внутрь, а то я скоро насмерть тут замёрзну. Да и процессе возобновят через десять минут…

* * *

В зал суда мы вернулись за пять минут до начала процесса. Спокойно заняли свои места и стали ждать, когда слушание продолжится. А я между тем сидел, смотрел на пустое судейское кресло и думал.

Итак, что мы имеем? Это дело не стоит даже плевка, на самом деле. Если уж по существу, то оно даже близко не заслуживает и половины тех усилий, которые я в него вложил. Это понимаю я. Это, скорее всего, понимает судья. Да и все, кто хоть сколько-то разбираются в юриспруденции. Единственная причина, по которой мы все сегодня здесь собрались — глупое желание Калинского наступить мне на хвост. Всё. Точка.

Вот ведь мелочный засранец. Ну прижал я его в деле с Уткиным и судном. Что, теперь он будет всю жизнь меня преследовать? Да если бы на меня так в прошлой жизни кидался каждый адвокат, с которым я пересекался в зале суда, то я перегорел бы ещё до тридцати. Проиграл? Что же, печально. Забудь и иди дальше. Работай. Зарабатывай. Не повезло тут, повезёт в следующий раз.

А этот — нет. Его прямо переклинило. Я ведь чувствую его эмоции. Каждый раз, когда его взгляд поворачивался в мою сторону, на меня будто ведро едких помоев выливали. Даже сейчас мне достаточно было повернуть голову, чтобы посмотреть на него и снова ощутить то глубокое и жгущее чувство отвращения и ненависти, которое он испытывал по отношению ко мне.

И сделав это, я снова бы задался вопросом: почему? За каким дьяволом он раздул из этой ерунды, которая явно не стоила ни моих, ни его собственных усилий, такой головняк? Разве что…

— Всем встать! — громким и зычным голосом оповестил всех пристав, когда судья вошёл в зал.

Все присутствующие в зале поднялись на ноги. Когда же судья занял своё место, то ударил молотком, привлекая внимание зала.

— Продолжаем судебное разбирательство, — произнёс он, обведя взглядом участников. — Прошу стороны к порядку.

После чего все заняли свои места. Впрочем, не надолго. Уже через полминуты судья жестом предложил обеим сторонам вновь подняться.

— Итак, после всего озвученного, есть ли у сторон дополнительные доказательства или свидетели, которых необходимо допросить?

— В данный момент нет, ваша честь, — покачал я головой и нисколько не покривил душой.

Мы предоставили показания Руслана. Заверенные подписями показания ребят, которые занимаются в клубе и тренируются у него. Они же предоставили свои характеристики Терехову и дополнительно описали Жеванова и наличие конфликта между Русланом и истцом.

Сверху всё это было приправлено медицинскими записями, где были чётко зафиксированы все полученные Русом травмы во время своей защиты, в том числе и поверхностное ножевое ранение. Я специально добился того, чтобы врач, который его осматривал, написал в заключении, что, по его профессиональному мнению, рана нанесена именно ножом. Плюс сюда идут результаты допросов, по которым даже у самых чёрствых присяжных создавалось впечатление, что именно Георгий, а не Руслан и был источником конфликта.

Короче, мы предоставили всё, что у нас было. Хотя не всё. Я бы ещё порадовался, если бы мы могли положить на стол тот нож, которым ранили Руса. Желательно с отпечатками самого Григория на рукояти, но чего нет — того нет. Что уж тут поделаешь.

Но и без этого, прислушиваясь к эмоциям присяжных, я уже не сомневался в том, что в данный момент они готовы принять решение в нашу пользу. Зря, конечно, Калинский позволил Лебедю отдать решение им. Более того, кажется, что они, точно так же, как и судья, понимали всю суть происходящего и только и ждали возможности закончить это дело и вернуться к своим делам.

— Да, ваша честь, — неожиданно сказал прокурор. — Мы хотели бы представить нового свидетеля.

Глаза что ли закатить. Ну так. Для вида. Типо: кто бы мог подумать⁈

И нет. Я не знал, что он именно сделает. Просто ждал от него какой-то подлянки, с помощью которой он будет делать то, что подойдёт ему в этой ситуации лучше всего. А именно затягивание процесса.

Повернув голову, я бросил взгляд в сторону столика стороны обвинения. Калинский сидел с недовольной рожей, будто кучу зловонного дерьма унюхал и показательно не смотрел в мою сторону.

— Протестую, ваша честь, — спокойно произнёс я. — Никто не уведомлял защиту о дополнительных свидетелях.

— Ваша честь, — тут же уверенно начал Лебедь. — Жизненные обстоятельства не позволили бы свидетелю покинуть место жительства и участвовать в процессе. Она мать-одиночка и…

— Не имеет значения, удобно ли ей было приехать или нет. Важно то, почему сторона обвинения не представила нам своего «свидетеля» раньше, — отрезал я. — Если уважаемый прокурор…

Ох сколько эмоций я вложил в слово «уважаемый».

— Если уважаемый прокурор знал о существовании свидетеля и его значении для исхода этого дела, то он обязан был заявить о нём ещё на этапе предоставления списка свидетелей, а не прятать, как карту в рукаве, на удобный случай…

— Я ни слова не говорил, что знал о её существовании! — тут же вскинулся прокурор, и в его голосе прозвучали гневные нотки.