Гнев Несущего бурю - Дмитрий Чайка

Эти ребята не понимают, что система устояла. И не просто устояла, но и способна без меня ввязаться в войну. Им важность этого события непонятна, а потому очень скоро взорвется Пелопоннес, возможно, Троя и часть островов. Плохо это? Да, плохо. Критично? Вовсе нет. Мне пока еще нужна Троя, а вот Греция уже нет. Я получил от этого актива все, что хотел, и теперь могу просто сбросить его, как битую карту. Я сделаю для Пелопоннеса защитный пояс из Афин и Фив, но класть за них своих парней не стану. Если получится покорить Микенскую Грецию малой кровью, я это сделаю. Но гонять партизан по горным ущельям! Увольте! Я перетащил к себе множество мастеров и купцов, а раз так, то это не басилеи мне нужны, а я им. Не захотят быть под властью Энгоми, лишатся морской торговли и быстро одичают, как это и случилось в моей прошлой жизни.

Биться за чужое счастье и строить еще одну огромную и бесполезную империю я точно не стану. Моя страна уже пробовала это делать. Тот эксперимент длиной в семьдесят лет назывался «догнать и причинить добро». Кратковременный взлет за счет сверхэксплуатации русской деревни и закономерный печальный конец. Мне этого точно не нужно.

Кто вообще сказал, что материковая Греция — это единственный сосуд, в котором может созреть цивилизация. Напротив, есть места куда интересней и перспективней. Тот же Ближний Восток, например. Дай немного воды этой несчастной земле, и ее будет не узнать. Она ведь куда богаче, чем Греция, и до походов Александра нашего Македонского считалась намного более развитой. Только ближайшие лет сто там будет беда. Пересохшие реки, опустевшие колодцы и катастрофическое падение уровня грунтовых вод. Туда пойдут только мои правнуки. Мне нужна земля, наилучшим образом пригодная для сельского хозяйства. Пригодная прямо сейчас. С хорошим климатом, без резких перепадов температур, защищенная естественными преградами.

А отсюда сам по себе родился вывод пятый, совершенно закономерный.

— Сицилия! Я ее хочу! Но не как новую землю для своего народа, а как сельскохозяйственную периферию. Такую же, какой она была у греков и римлян. А как туда доплыть? Энгоми… Родос. Неожиданно!.. Крит… Китера… Пилос. Зря я решил, что могу весь Пелопоннес сбросить. Это я не подумавши ляпнул… Итака или Закинф… Южная Италия… Сиракузы. Наш Одиссей, оказывается, и тут при делах. Интересно, как он там?

* * *

В то же самое время. Где-то у западного побережья Италии.

Никто из народа данайцев не заплывал еще в такую несусветную даль. Очень далеко, очень опасно и совершенно незачем. Нет здесь ничего, кроме голодного и злого народа, который гонят с обжитых мест пришельцы из-за северных гор. Одиссей уже не раз видел, как бредут на юг целые роды. И не просто бредут, а разоряют все на своем пути, словно саранча. У них ведь выбора нет. Детей нужно как-то кормить. Торговля здесь плохая, воды опасные, а тащить рабынь из такой дали накладно. Сожрут по дороге больше. Если бы не приказ царя Энея, Одиссей нипочем бы сюда не полез. То ли дело Сикания.

Одиссей раз сто уже вознес хвалу небесам, что боги послали ему в спутники толстяка Короса. Ведь если бы он тогда не уговорил сдаться команду сидонцев, кормить бы им рыб. Там, на Сикании, дедовские обычаи соблюдают свято. Высадился на берегу чужеземец — убей его, просто на всякий случай. Потому как с моря хороший человек не придет. А скорее всего придет какая-нибудь дрянь вроде голодных сикулов или хищных шарданов. Их кораблей в этих водах видимо-невидимо. Особенно в проливе между Сиканией и Италией. Разбойники там просто кишмя кишат. И свои, и пришлые. А еще там воды дурные, с коварными течениями и водоворотами. Если бы не сидонский кормчий, нипочем не прошли бы. А так все неплохо получилось. И расторговались с выгодой, и пограбили по дороге, прихватив на ночлеге торговую лохань сикулов. Деревни по берегам не трогали, и это дало свои плоды. С каждой новой ночевкой Одиссей узнавал эту землю все лучше, а нравилась она ему все больше. Тут и земля хорошо родит, и леса растут, и луга тучны просто на зависть. Только сиканы железа не знают, а землю ковыряют острой палкой. Виноградники тамошние слова доброго не стоят, а оливы редки. Ни торговли доброй у них нет, ни дворцов, ни даже городов. Небольшими селениями живут. Потому-то и теснят их свирепые сикулы, вооруженные острым железом.

— Сколько свиней там, — вздохнул Корос, которого обуревали схожие мысли. — Никогда не видел столько.

— Угу, — буркнул Одиссей. — Смотри, дубравы-то какие. Сейчас ведь желудям самое время поспеть. Если бы у меня на островах такие дубы росли, я бы одной свининой питался.

— Да, свинина тут знатная, — вздыхал Корос, который в последний свой вечер на огромном острове изжарил на вертеле несколько кусков мяса, обильно прослоенного жиром.

— Если сиканам железные наконечники для сохи привезти, они в зерне утонут, — с оттенком зависти произнес Одиссей.

— Пролив и большой остров на западе! — ткнул вперед Корос. — Нам туда.

— Был уже пролив и остров, — проворчал Одиссей. — Да только не тот.

— Большую гору проплыли, — загнул палец Корос. — Устье большой реки проплыли. А теперь по правую руку заросли и топи. Господин сказал, что это называется Маремма. Плохой берег. Одни болота и леса.

— Ну да, похоже, — неохотно кивнул Одиссей и крикнул. — К острову правь!

— Корсай! Корсай! — донеслось до них.

Одиссей повернулся и увидел, что на соседнем корабле сидонец Пойкил машет, озабоченно показывая на запад. Одиссей развел руками в знак того, что не понимает, и показал ему в сторону берега. Высаживаемся, мол. Сидонец покорно кивнул и пошел на корму. Он слуга, его дело выполнять приказы.

Остров Эльба, или Ильва, как называют его здесь, оказался покрыт горами, а берега — изрезанные скалистыми бухтами. Здесь живут лигуры, нищие рыбаки. Никчемный островок, каких тысячи в Великом море, и только горы были интересны в этом забытом богами месте. Горы эти оказались невероятно примечательны. Даже Одиссей, ничего не понимавший в рудном деле, увидел, насколько богата эта земля. Целые склоны были покрыты красно-бурыми, черными и синеватыми осыпями. И, судя по лицу писца, который набрал целую сумку этих камней, они достигли цели своего путешествия.

— Корсай, господин! — настойчиво показывал сидонец на запад. — Плохая земля! Не надо туда