Гнев Несущего бурю - Дмитрий Чайка

укрытую ветками. А сдвинув ее, обнаружили выложенную камнем яму, на треть заполненную ячменем. Одиссей взял в ладони зерно и блаженно окунул в него лицо. Счастье! Истинное счастье накрыло его. Это то самое чувство, которого не понять тому, кто не варил собственные сандалии и не объедал кору с деревьев. А Одиссей, хоть и царь, делал это не раз. Зерно отдавало дымком. Окурили его перед закладкой, не иначе. И пучки лаванды положили в яму, чтобы мышей отпугнуть.

— Чего смотрите? — рявкнул Одиссей. — Грузи мешки и уходим!

— К оружию! — заорал Перимед, который увидел, как из башни к ним несутся десятки озверевших мужиков, размахивающих оружием. Никто не собирался отдавать им свое зерно.

Данайцы выстроились в три шеренги, как заведено у царя Энея. Все парни здесь прошли через войну на Кипре и под Троей, и они, хоть и уступали в выучке царским легионерам, боевого опыта имели куда больше. Десяток лучников встал позади, и когда густо полетели камни, метать которые шарданы были мастера, они укрылись под щитами товарищей, поднявших их над головами.

— Стройся! — заорал Одиссей, когда камни пробарабанили по щитам веселую дробь, а на них с ревом понеслись пылающие праведным гневом хозяева зерна. — Щиты сомкнуть!

Первый накат всегда самый тяжелый, но зато, если строй устоял, то дальше куда легче идет. Шарданы — бойцы отважные, и трое из них носят бронзовые шлемы и кирасы. Но ощетинившийся копьями короткий строй не только первый удар выдержал, но и ответил так, что сразу пятеро упали в пыль, зажимая раны. Фаланга сделала шаг вперед, переступив через стонущих от невыносимой боли людей, а третий ряд, который во время боя держит копье наконечником вверх, с выдохом опустил древко, добив раненых острием подтока. Шарданы отхлынули в растерянности, а потом с воем набросились снова. Двое повисли на данайских копьях и, воспользовавшись заминкой, жилистый воин раскроил голову мужу из первого ряда. Тот не успел вытащить копье, застрявшее в ребрах.

— Второй ряд! Не спать! — ревел Одиссей, стоявший на фланге. Он, одетый в бронзовую чешую доспеха, рубил и колол шарданов отцовским мечом.

Островитяне дрогнули. Не в их пользу размен. Без малого десяток убит, еще столько же ранено. Их уже тащат к спасительной башне. А данайцы, выиграв короткое сражение, начали спешно набирать зерно в заплечные мешки. Они потеряли двоих, и трое ранены. И скверно не то, что они не смогут тащить зерно. Скверно то, что теперь придется тащить их самих.

— Берем сколько можем унести! — скомандовал Одиссей. — Уйдем ночью, до рассвета. Иначе конец нам.

— Ночью? — охнул Перимед. — Да ты чего, царь! Как мы ночью дорогу-то найдем?

— Найдем, — усмехнулся Одиссей, поглаживая чехол с заветной иглой. — Киносура3 укажет нам дорогу. А тут оставаться нельзя. Утром за нами придут.

— Придут, — уныло согласился Перимед, вглядываясь в прозрачную даль. Там один за другим тянулись к небу клубы белого дыма.

— А мне вот интересно, — бурчал себе под нос Одиссей, поудобней устраивая на спине тяжелый мешок с зерном. — А откуда царь Эней тот рисунок с землями взял? Ведь если бы не он, я вдоль берега этого проклятого острова потащился бы. А так, иглу на лист положил, на папирус посмотрел и понял все. Италия — вот она, в паре дней пути. Плыви себе на восход и никуда не сворачивай. А как доплывешь — сразу направо! Дивные дела творятся на свете! Великие боги! Одарите меня хоть малой частью этой мудрости.

1 Лигурийские племена белатонов занимали южную оконечность Корсики. Племена лонгоненсов и лестригонов — север Сардинии. Схватка с мифическими великанами-лестригонами описана в Одиссее.

2 Гиганты Монте-Прама — каменные статуи высотой до 2,5 метров, найденные на Сардинии. Есть версия, что именно подобные скульптуры вдохновили создателей легенды о лестригонах.

3 Киносура — «Собачий хвост». Так греки называли Полярную звезду.

Глава 21

В то же самое время. Восточная часть Великого моря.

Каменная беседка, увитая виноградом, лишь к вечеру смогла подарить приятную прохладу. И вроде бы первый месяц осени идет, а жара стоит совершенно летняя. Верховная жрица расположилась в плетеном из лозы кресле и откинулась на спинку. Она потом погуляет по тенистому саду, когда солнце окончательно скроется за горизонтом. Она ведь не девочка, бродить по такой жаре. Да и грузной стала с годами, предпочитая шумной суете рынков уединенное одиночество.

— А мне вот интересно, — сказала сама себе Кассандра, вдыхая аромат совершенно новой смеси трав, томившейся в самоваре. — Почему молчит Египет? Это они натравили сидонцев на нас или Эшмуназар сам стал таким отважным? Если цари Ханаана разобьют нас на море, то Египет будет в выигрыше. Мы ослабеем и станем сговорчивее. Они выкрутят нам руки и будут забирать медь в полцены. Если мы разобьем сидонцев и прочих царьков, то это Египту опять же на руку. Ханаанеи в последнее время стали слишком сильно поднимать голову. Гарнизоны египтян они пока из своих городов не гонят, но как только пользы от них станет меньше, чем вреда, они это сделают, не задумываясь.

Вести с ханаанского берега шли просто невероятные. Кассандра, хоть и была дамой весьма информированной, даже в самых смелых мечтах не могла представить себе всю ту степень ненависти, что цари прибрежных городов испытывали к новоявленному хозяину Кипра. Везунчиков не любят. А везунчиков, которые стремительно богатеют, переманивая к себе купцов и лучших мастеров, не любят вдвойне. В Сидоне собираются флоты ханаанских владык, а сегодня утром голубь прилетел с того берега. Верный человек сообщает, что корабли Библа зашли в сидонский порт. Это значит, что десятки бирем и гаул, набитых пехотой, со дня на день двинутся к Энгоми. Их здесь уже ждут, но вот судно, которое должно было стать их козырем, успели построить всего одно. И даже мурены тут не помогли.

* * *

Новый кораблик назывался либурна. Он получился меньше, полегче, чем привычная бирема, и куда маневренней. Он идет быстрее, потому как на верхнем ряду сидят двое гребцов вместо одного, и они тянут не весло, а железную скобу, приделанную к нему намертво. Весла эти толще, на пару шагов длиннее, и загребают волну шире. У этого корабля нет трюма и сплошной палубы, а вместо нее — узкий мостик, соединяющий нос и корму. А вот корма как раз сделана на совесть,