Сибирское образование - Николай Лилин

Его щека тут же покраснела, он отпустил шею мальчика и поднес руку к его лицу. Жалобным голосом он спросил меня:

«Что с тобой такое? Какого черта ты на меня злишься?»

Я ударил его снова, и он сделал два шага назад, выставив одну руку перед собой, чтобы остановить меня.

Я ответил:

«Что я тебе говорил, дурак? Бей по бедрам, а не по груди! Пока ты возился с тем наркоманом и тебя избили трое его друзей, я достал настоящий клинок. Черт, это было чертовски близко, меня чуть не убили! И где ты был? Почему ты не прикрыл мне спину?»

Он сразу же напустил на себя скорбное выражение — опущенные глаза, склоненная голова, слегка приоткрытый рот — и голосом нищего, просящего милостыню, начал бормотать непонятные слова, как делал всегда, когда был не прав:

«Эм-м-м-м… Колыма… о-о-только ва-а-антированный…».

мм-хм-хм… так себе…

«К черту твои оправдания», — перебил я его. «Я хочу пойти домой и отпраздновать свой день рождения, а не похороны. Теперь послушай меня. Сейчас не время ссать, мы рискуем своими шеями в этом гребаном бизнесе. И не забывайте, что мы не одиноки; с нами есть другие люди, они помогают нам; мы не можем слишком сильно подставлять их. И слава Богу, что они здесь, потому что с большим количеством таких друзей, как вы, я бы уже был мертв.»

Мэл съежился еще меньше и, как он всегда делал в таких случаях, начал прикрывать мне спину, хотя было уже немного поздно.

Улица была похожа на место бойни: весь снег был красным от крови; наши нападавшие отползали к обочинам тротуара, выглядя явно потрепанными.

Я подошел к тому, кого Мел пытался ударить ножом: он был напуган, хотя на нем не было ни царапины. Мне пришлось играть жестко. Я схватил его за шею и попытался поднять, но не смог — он был тяжелее меня, — поэтому я наклонился и воткнул нож ему в бедро, пока не начало сочиться немного крови. Он закричал и заплакал, умоляя меня не убивать его. Я дал ему сильную пощечину, чтобы он заткнулся:

«Закрой свой рот, ты, маленький зануда! Ты знаешь, с кем связался, придурок? Ты что, не знаешь, что нас, парней из Лоу-Ривер, крестят ножами?» Ты действительно думал, что сможешь убить нас? Я дрался с семи лет; я разорвал на куски стольких парней, таких как ты, что мне потребовалась бы целая жизнь, чтобы их сосчитать.»

Я, конечно, преувеличивал количество жертв, но я должен был напугать его, посеять страх, потому что запуганный враг уже наполовину побежден.

«На этот раз я не убью тебя, поскольку сегодня мой день рождения и мы впервые сталкиваемся друг с другом; но если ты снова встанешь у меня на пути, у меня не будет пощады. Когда увидишь Стервятника, скажи ему, что Колыма передает привет, и если я встречу его до сегодняшнего вечера, я вспорю его, как свинью…»

Этот бедный идиот, у которого из бедра текла кровь, а лицо было искажено ужасом, смотрел на меня так, как будто я завладел его душой.

Мы снова отправились в путь: Фима с большой палкой, Иван со сломанной дубинкой, которую он подобрал с земли, Гека с железным прутом, Фингер с ножом и палкой, я с двумя ножами в кармане и, наконец, моя вторая тень, Мел, с застенчивым выражением лица, держащий палку и нож только с половиной лезвия.

Когда мы уходили, «выжившие» начали выходить со двора. Мы были в двадцати метрах, когда один из них крикнул нам вслед:

«Сибирские ублюдки! Возвращайтесь в свои гребаные леса! Мы убьем вас всех!»

Мел развернулся и быстро, как молния, метнул в него свой сломанный нож. Он пролетел по странной траектории и угодил прямо в лицо мальчику, стоявшему рядом с тем, кто кричал. Еще больше крови, и все они снова разбежались, оставив еще одного раненого товарища на снегу.

«Боже правый, что за резня…» — сказал Гека.

Мы шли быстро. Когда мы вышли на широкие открытые пространства, мы почти побежали. Мы старались избегать дворов и узких проходов.

Мы миновали последний ряд домов перед продовольственными складами и спрятались среди незаконно построенных гаражей и карцеров. Я предложил нам тщательно изучить местность, прежде чем переходить дорогу группой: я чувствовал, что нас ждут сюрпризы.

«Послушай», — сказал я. «Я собираюсь снять куртку, чтобы бежать быстрее. Я перейду дорогу дальше, там, где она поворачивает и уходит в лес, затем я пойду к складам и посмотрю, на что похожа ситуация. Если их нас ждет много, мы пойдем другим путем. Если их всего несколько, мы нападем на них сзади и втопчем в дерьмо… Это займет у меня четверть часа, не больше; а пока загляните в гаражи, может быть, там найдется что-нибудь подходящее, что мы могли бы использовать в качестве оружия, но будьте осторожны, чтобы не привлекать внимания…»

Все согласились. Только Мел не хотел отпускать меня одного: он волновался.

«Колыма, я пойду с тобой: может случиться все, что угодно…»

Я не мог сказать ему, что он был обузой; я должен был найти более добрый путь.

«Вы нужны мне здесь. Если они узнают, где вы, ребята, находитесь, вашей работой будет защищать группу. Я могу выбраться из любого дерьма самостоятельно, но как вы думаете, смогут ли они?»

При этих словах Мел стал серьезным, и его лицо приняло такое же выражение, какое могло бы быть у японских камикадзе перед посадкой в самолет.

Я снял куртку и собирался уйти, но Мэл остановил меня, вложив железный прут мне в руку, и дрожащим голосом сказал:

«Возможно, вам это понадобится…»

Я смотрел на него с удивлением: каким глупцом был этот человек, и как он любил меня!

Чем меньше вещей я держал в руках, тем лучше было. Но чтобы избежать бессмысленных объяснений, я взял батончик и убежал. Я выбросил его, как только скрылся за гаражами. Я двигался быстро; воздух был холодным, и дышать было легко.

Я дошел до поворота, перешел дорогу и направился к магазинам. Издалека я увидел дюжину мальчиков, сидящих вокруг железного ящика, где они развели костер, чтобы согреться. Я пересчитал палки и прутья, прислоненные к стене. Я подождал мгновение, чтобы убедиться, что там больше никого нет, затем повернулся обратно.

Когда