Тяжёлая реальность-2. Клетка - Хайдарали Мирзоевич Усманов

между собой переглянулись. Ведь они уже и сами прекрасно понимали, что решение принято. А Арианэль действовала так, как всегда умела. Методично, с холодным расчётом и без намёка на лишние эмоции.

Так что она решительно вошла в зал медицинского отсека уверенным шагом, сопровождаемая парой личных стражей. Хрустальный свет лечебных кристаллов мерцал в потолочных нишах, подсвечивая панели с бегущими маготехническими символами. В центре зала возвышалась прозрачная капсула, где неподвижно лежал Кирилл, его тело было погружено в мерцающий целительный раствор. Вокруг капсулы хлопотали врачи-маготехи, склонившись к голографическим проекциям. И при её появлении все поднялись, склонив головы.

– Госпожа. – Отозвался главный лекарь, высокий эльф с серебряными волосами, украшенными нитями рун. – Мы не ожидали вашего визита.

Сестра едва заметно кивнула.

– С этого момента вы будете ожидать всегда. – Её голос был спокоен, но обволакивал холодом. – У нас тут не обычный пациент.

Лекарь вздрогнул, но не возразил. Она сделала шаг к капсуле, окинула взглядом неподвижное тело Кирилла и задержалась на сбивающем сенсоры ореоле его магических линий.

– В ваших протоколах сказано, что посторонние лица не допускаются в зал реабилитации? – Она произнесла это скорее как утверждение.

– Да, госпожа. – Осторожно ответил лекарь. – Существует риск непредвиденных реакций. Этот… человек, – он явно споткнулся на слове, – до конца не классифицирован. Его линии Силы ведут себя слишком уж аномально.

Сестра медленно повернулась к нему.

– Протоколы хороши, когда речь идёт об обычных случаях. Но сейчас мы имеем дело с существом, о котором ходят слухи, что оно принадлежит к вымершей человеческой расе. И этот “дикарь” – личный пленник нашего Великого дома.

Лекарь невольно опустил глаза, чувствуя, что спорить опасно. А она продолжила:

– Моя младшая сестра, Лираэль, будет присутствовать при его восстановлении. Не как любопытная девчонка, а как уполномоченный наблюдатель от Великого дома.

В зале повисла тяжёлая тишина. Одна из помощников лекаря, молодая эльфийка-офицер медицинской стражи, осмелилась шагнуть вперёд:

– Но, госпожа, это… нарушение правил безопасности. Если пленник всё же окончательно придёт в себя и проявит агрессию, жизнь вашей сестры будет под угрозой.

Арианэль Ильвэ медленно перевела на неё взгляд – и та осеклась, будто ему перекрыли дыхание.

– Тогда вы все здесь для того, чтобы его остановить. – Она подняла руку, указывая на ряды вооружённых стражей у дверей. – Это и есть ваш долг.

Она помолчала и добавила, уже более жёстко:

– Никто не тронет пленника без моего приказа. И никто не посмеет выставить мою сестру за двери. Понятно?

Охрана вытянулась, синхронно склонив головы. Лекарь и его помощники обменялись тревожными взглядами, но этому решению подчиниться пришлось даже им.

В этот момент двери открылись, и в зал вошла Лираэль. Она шагнула внутрь, ещё бледная после перенесённого, но с упрямым огнём в глазах. Сестра лишь слегка кивнула ей, давая понять, что путь в это помещение для неё теперь открыт.

– Ты получаешь доступ. – Тихо сказала старшая, едва заметно улыбнувшись краем губ. – Но только под моим покровительством. Помни об этом.

Лираэль не ответила словами. Она просто подошла ближе к капсуле и замерла напротив, глядя на плавающее там тело Кирилла. Её тонкие пальцы нервно сжались в кулаки, губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать ему, хотя понимала – он всё равно не услышит.

А позади, у консоли, главный лекарь с мрачным видом начал настраивать дополнительный контур защиты вокруг капсулы. Он видел, что сопротивляться решению представителей правящей семьи Великого дома было бы просто бессмысленно.

Теперь Кирилл стал не просто пленником – он стал политическим объектом, и к его телу приставили наблюдателя из самой правящей семьи.

Лираэль устроилась у капсулы как у алтаря – с прямой спиной, стиснутыми в кулаке пальцами, с глазами, избегающими, но всё же возвращающимися к тому светящемуся силуэту внутри. Вокруг гудели приборы, то и дело вздрагивая от очередного импульса в его теле. В воздухе висел запах озона и травяного отвара – странное соседство стерильности и домашней утешительной пахучести, которое только обостряло её тревогу.

Первый час прошёл под трепетное ожидание. Монитор всё также рисовал ровные кривые, инструменты шептали друг другу цифры, врачи то и дело поглядывали к ней, то к окну капсулы. Она записывала всё в голове – каждое мелькание света, каждый вздох – словно у неё была тетрадь памяти, где нельзя было упустить ни одной строки.

Вот что она увидела и запомнила особенно тщательно в эти первые часы – медленная хроника пробуждения, которую нельзя было уместить в одно слово. По началу его дыхание было мелким, едва ощутимым – как если бы под поверхностью океана шевелилась мелкая рыба. Медики медленно снижали дозы поддерживающих препаратов, давали организму возможность “встряхнуться” самому. Чем меньше вводили искусственных стимулов, тем более “органично” реагировало его тело. Легкие глубже вбирали воздух, и на мониторе появлялся ровный, если ещё и тихий, ритм. Лираэль, прижимая ладонь к холодному стеклу, чувствовала этот ритм в костях – чужое сердце, ставшее для неё теперь отзвуком собственного.

Затем она заметила самую непостижимую вещь. И это были не раны и не шрамы, а те тонкие потоки, что текли под кожей, как жилы света. Они не были постоянны. Сначала пульсировали в каком-то хаотическом такте, затем – по мере стабилизации – принимали формы, повторяющие ритм сердца или дыхания. Цвета менялись в мерцаниях. Алый… Бирюзовый… Зелёный… Серый… И, казалось, что каждая нота цвета отвечала не просто на какой-то неведомый “внутренний” запрос, но на то, что было вне капсулы – на голос, на прикосновение, на движение воздуха. Лираэль заметила, что когда она шептала, когда её голос и дыхание были мягки, линии утихали… А когда в коридоре кто-то громче хлопнул дверью – вспышка пробегала по ним, будто по струнам…

Была и реакция на голос. Врач, по согласованию со старшей сестрой, позволил ей тихо поговорить с ним у стекла. Она опустила голос до шёпота, произнося простые слова – имя, благодарность, обещание. В один миг – почти незаметно – веко над его глазом дернулось. Его пальцы, плотно сжатые ремнями, слегка дрогнули. На мониторе мигнул слабый электрический отклик. Это было крошечное движение, но для Лираэль оно было как первый плотный шаг по весенней земле – знак, что человек внутри ещё отвечает. Она слышала, что один из медиков тихо выдохнул:

“Он слышит. Но положительная или отрицательная это была реакция – мы сказать не можем. Главное, что она всё-таки есть…”

На ранних тестах медики отмечали, и это не умещалось в прежние учебники, что мелкие повреждения на коже этого странного парня