Воин-Врач VI - Олег Дмитриев

увидел почти никто, кроме, пожалуй, Крута да ещё кормчих, дошли за отведённое время. Но на этот раз строй держали и парусов не опускали даже днём. Да, был риск оказаться замеченными, но ещё меньше хотелось предоставить вероятному противнику время на подготовку ко встрече каравана лодий, двигавшихся медленнее и сидевших значительно ниже, чем по пути сюда. Поэтому гребли самозабвенно и круглосуточно. И всё равно двигались медленнее, чем по дороге в эту сторону. Ещё и ветер в первые сутки встречный дул, да такой, словно не хотела отпускать новая земля, просила остаться. Но как-то выгребли. А все хмурые предположения северян о возможной воле Богов, которую мы нарушили, покинув покорённый край до срока, Всеслав безжалостно разбивал на корню логикой. Мол, край мы не покоряли, а помирили, сроков никто никаких не ставил и знаков не присылал. И вообще течение тут, сами ж говорили! Но всё равно Свен с Хагеном перестали бухтеть только после того, как наш караван выстроился за грядой фризских островов. Олаф держал невозмутимый вид. И шкатулку, что передала для своей норвежской родни Инга. Ушлый Рысь прознал откуда-то, что там лежали какие-то древние семейные реликвии, и что вручив их кому следует, хёвдинг выбьет из обоймы два последних рода, что до сих пор были эдакой тайной негласной оппозицией его режиму. Возможно, именно на эту резную коробочку он и сменял половину своей доли лихозубова золота. Но Всеслав не стал спрашивать ни у Олафа, ни у Гната.

Пару раз попадались вполне себе грозного вида кораблики, но сближаться не спешили. То ли резонно сочли, что караван из полусотни тяжёлых драккаров вряд ли будет лёгкой добычей, то ли разглядели значки-флаги на мачтах. И решили, что если конунг, хёвдинг, ярл, руянский морской волк и этот Полоцкий сухопутный куда-то направляются, то и хрен бы с ними. Земля, как известно, слухами полнилась. И если уж у чёрта на рогах, в Англии, и то знали про Александрову Падь, то здесь-то и подавно. Да и франки, не самый молчаливый народ, уже вторую неделю как плавали туда-сюда по Па-де-Кале. А, значит, наверняка растрепали про захват Дувра и расцвет Аннарю́са. И про то, что Вильгельм Завоеватель довоевался. Ну не могли не растрепать.

До датских вод, а потом и земель, оставалось всего ничего. Ночевали на том самом острове, что Рысь вполне по-хозяйски представил как «во, тот, с килькой!», на котором еле разместились, и то не все, а только та часть, из наших преимущественно, кто сильнее всех соскучился по твёрдой земле под ногами. От костров, разведённых уже не таясь, потянуло жареной рыбкой. С проходивших мимо кораблей, норвежского и двух датских, передали, что до́ма всё мирно, спокойно, по-старому, все ждут возвращения из дальнего похода вождей. Зная не понаслышке, да и понаслышке тоже, о таланте князя русов творить бардак, особенно проездом, все с нетепрпением ждут и новых рассказов о путешествии, из которых наверняка расцветут чудесные саги. Их, понятное дело, никто дальше не пустил. Лодьи встали рядом с нашими, команды перемешались, найдя друзей, родню и соседей, а старшие перебрались на берег, где чуть ли не до утра рассказывали, как именно всё спокойно до́ма. Расставались друзьями и едва ли не родственниками, особенно когда конунг и хёвдинг от души поблагодарили мореходов за добрые вести и душевную беседу. Ясное дело, золотом — не саженцами же, а больше-то у нас особо ничего и не было. И домой захотелось ещё сильнее. Особенно нам со Всеславом.

Про Русь в этих краях знали торговцы-северяне немногое. Что Роман, сын Всеслейва, примучил какие-то пограничные племена на востоке, зайдя на них с дядей, двоюродным братом и родственниками жены. Но там наверняка было дело нечисто, потому как ни про кучи покойников, ни про тучи воронья́, ни о лютых битвах на три дня и три ночи никто не говорил. Значит, точно злое колдовство. Мало было одного оборотня, так вот вам, пожалуйста, второй в отца пошёл!

Говорили ещё, что жители Альдоги и Хольмгарда, Ладоги и Новгорода по-нашему, выразили вотум недоверия правящим элитам. Ну, то есть послали их к псам, сказав, что раз не можете вы прежнюю достойную и богатую жизнь нам обеспечить, то и пропадите вы про́падом, а мы пойдём под руку Всеславову, у которого последние холопы живут сытно, ходят в чистом и тёплом да едят досыта. И, раз уж он сговорился с Марой-Марьяной да Чернобогом, чтоб у само́й матери сырой земли соль брать да́ром, то и нам с ним дружить потребно, а не грамоты гневные да слезливые слать без толку. Говорили, что осерчали тогда на́большие люди Хольмгарда, да послали рать на Полоцк. Небольшую, на полтыщи рыл. А тех по дороге волки пожрали, всех до единого. Из того, что осталось, курган подо Псковом сложили. Маленький, так, для памяти только. Аккурат возле того места, где князь Игорь с будущей княгиней Ольгой на лодочке катались давным-давно. Новгородские олигархи намёка не поняли, или поняли, но по-своему, и послали во Полоцк-град пятерых татей зауго́льных, лютых убивцев, душ христианских загубивших без счёту. Они теперь на стенах Полоцких вниз головами висят. Все висят, и за- и передуго́льные. Враз, говорят, из высоких да крепких теремо́в исчезли средь ночи богате́и новгородские, а потом будто бы видали их торговые люди сперва во Пскове, а потом и в Полоцке. Во Пскове, говорили, гнал их вперёд себя самыми что ни на есть срамны́ми словами ветхий старец калечный, которого на спине, как буйный конь, возил богатырь ста́тей небывалых.

— Шалит дед, — со счастливой улыбкой прокомментировал тогда услышанную от датчанина историю довольный Гнат.

— Балуется, ага. Юность вспомнил. Ещё и Гарасима за собой потащил. Ох и дам я ему, как доберусь! — с притворной строгостью ответил Чародей.

— Себе дай, даст он. И кто кого потащил — тоже вопрос ещё, — не остался в долгу Рысь.

— Ты знаешь, о ком идёт речь? — удивлённо спросил датский кормчий, что рассказывал новости. Видимо, будучи твёрдо уверенным в том, что в них, как и в древних сагах, семь осьмушек сплошной брехни и лишь одна-единственная — чистого вранья.

— Конечно знаю! Друг мой старинный, Ставр Черниговский, проказник старый, забавляется! — фыркнул великий князь, не удержавшись и тоже улыбнувшись, вспомнив безногого брюзгу. Доброго и честного воина, на которого смело можно было положиться.

В Янхольме всё было по-старому. Союзные дружины встречали все жители, упреждённые заранее караульщиками, что приметили наш караван ещё в заливе, до устья Эйдера, и послали весть вперёд. Сперва белым