Один ленивый мальчик - Александр Бельский

Глава 22

Глава 22.

Царский сын Куша остановился в Кубане, в одной из резиденций, и начал неспешно встречаться: с Великой Десяткой*, с командирами гарнизонов, с жрецами, правителями более мелких городов, с Великими и владыками маджаев и чужедальних стран, с главами гильдий… А его заместитель носился по всему Кушу, побывал во всех храмах, казармах и крепостях, проехал самые важные пути и попытался понять, как все устроено и почему. Он успевал вернуться на самые важные приемы у владыки Юга. Его не боялись так, как если бы это был сам страж южных врат, ибо чин его был невелик. Ну, писец, один из многих в свите князя. Но, тем не менее, задабривали. Кое-кто предлагал помощь — за информацию о владыке. Кое-кто — провернуть выгодные, но немного сомнительные сделки. Я знаю это всё, ибо тоже был писцом и в будущем находился в подчинении у Усерсатета и во многом прошел те же пути. Я был молод и полон надежд на грядущее, но куда мне было с надеждами до надежд царского сына Куша.

А потом произошло удивительное. Аменемнех заболел. Никто не знал, что с ним, но приёмы прекратились. Говорили о лёгком недомогании, тяжёлой, почти смертельной хвори, порче и проклятии, наведёных темным колдовством. Говорили также о жертвах, приносимых от имени князя в разных храмах — от Бухена и Семны до Небта и Бехдета. Заболеть может любой, даже благой бог. Небывалым было то, что Аменемнех направил специального гонца к Его Величеству с жалобой на непосильность для него должности правителя Юга и просьбой заменить его кем-то по выбору Его Величества. Никто не мог припомнить, чтобы от этой должности кто-либо когда-либо просил его освободить.

Многие гадали, кто будет новым князем Юга. Но не угадал никто. Ибо царским сыном Куша стал Усерсатет. И тут многие прикусили язычки. Уж больно многое узнал и увидел «писец». И все быстро поняли, что принц, уже ставший соправителем Великого, благоволит новому, такому молодому князю. А тот взялся за дело всерьез. Многие лишились постов. Некоторые — свободы. Правда, жизни не лишился никто. Везде закипели стройки, как того желал великий царь, строили храмы — в Кубане, Бухене, Миаме строились прекрасные храмы Хора. Его Величество любил и умел не только воевать. Ещё больше он любил обустраивать страну, в первую очередь — вновь присоединенные земли, делать из многого мелкого одно великое. А для этого надо много строить. По задумке царя, боги Та-Кем и местные боги сливались в единые божества, что ещё сильнее привязывало недавно присоединённые земли. В Бухене Усерсатет надзирал за завершением строительства храма Хора Бухена, в Кубане — храма Хора Кубанского. Но больше всего он любил Сиенну, где возвел свою резиденцию. Там же он руководил сооружением святилища богини Анукис, и оно стало его любимым храмом, и первым, на котором появились прославляющие его записи, сделанные священными знаками. Стройки давали работу и увеличивали торговлю. Увеличивали торговлю и новые рудники, заложенные наместником. Их разведали давно, но прежние наместники не спешили начинать новые разработки — на дорогах было ещё неспокойно, да и данью Его Величество был доволен. Но Усерсатет спешил показать, что царь выбрал правильного князя. Он быстро навел порядок, сначала — до второго порога, а потом — и до третьего. Поток грузов рос, и корабли уже не могли идти, не мешая друг другу. В обход первых порогов в незапамятные времена были вырыты по приказу царя каналы. Ещё и сейчас видна стела с надписью, сделанная старинным, едва понимаемым священным письмом главным строителем каналов тех, чиновником Уной: «Сделал он соответственно пять каналов, все они обработаны обжигом». Но к этому времени проходить кораблям можно было уже только по двум из них.

А Его Величество, уже 12 лет как растоптавший жалких врагов на севере, обратил взоры свои на Куш и Вават и желал теперь раздвинуть границы Юга. Дороги — самое важное для войны, после богатства страны и силы войска. Князь взялся за дело очень рьяно. Рабочие команды были призваны, оснащены и снабжены, работы были просчитаны и соразмерены. Были расчищены, углублены, выложены окатанными камнями, уплотнены глиной и сново обожжены старые каналы (сначала те, по которым уже невозможно было проплыть, затем, после их запуска — те два, что работали, затем — еще один новый). На всё ушло всего два месяца. Усерсатет оставил стеллу с очень короткой надписью: «Сделано это заново» и своим именем. Царь был очень доволен. Его волей Усерсатет получил звание «тот, кто входит во дворец без доклада». А Усерсатету в это время исполнилось всего 17 лет. Он был самым молодым князем Юга за все времена. Впервые должность стража врат Юга стала именоваться «царский сын Куша». И этим царским сыном был Усерсатет! Он был повсюду, ничего не боялся и всё успевал. Все старые правила менялись, если мешали ему. Он не уезжал в столицу, оставляя дела на подручных, а проверял всё сам. Он истребил разбойников, этих жалких негров, и купцы и мирные нехсиу его боготворили, а немирные маджаи покорились руке его. Он воистину истребил их, ибо сам расставлял командиров, наставлял воинов, направлял отряды и командовал ими, и в направлении их, и в бою. Кони его колесницы были быстры, как шакалы, стрелы — ещё быстрее и удары сильны и смертельны.

Он не давал излишней воли сборщикам дани и владыкам, и малым людям Куша жить стало легче, а дань государю при этом даже возросла, вызывая довольство доброго бога. Рудники и копи росли, и росли сторожевые башни и крепости. По его приказу, кстати, была заложена и эта самая башня, крепость Хесефмаджаиу. Храмы множились, славя богов и царя, а заодно — и наместника. Власть владыки Юга не простиралась за пороги, и в Абу не было его воли. Однако он построил себе и там тот добрый дворец, резиденцию свою, дивно украшенный и снабжённый всякими прекрасными вещами, и вскоре наместник Абу, словно подчиненный к начальнику, ходил к нему внимать словам его и соразмерять решения свои, чего не было доселе от века. В первые два года своего наместничества сделал он больше, чем многие стражи южных врат за две жизни.

Когда Великий на 30-й день третьего месяца сезона Перет взошёл на свой горизонт миллиона лет и пересёк камышёвые поля, тогда только князь впервые покинул Куш, ибо невозможно не почтить царя владыке такого ранга, не явившись на церемонию отверзания уст.