Один ленивый мальчик - Александр Бельский

Те, кто был нагружен эбеновым деревом — тысяча человек.

Те, кто был нагружен всеми видами ароматов южных стран — сто и еще двадцать один человек.

Те, кто был нагружен колесницами — пятьдесят человек.

Те, кто был с живыми пантерами — десять человек.

Те, кто был с собаками — двадцать человек.

Те, кто был с длиннорогим скотом и короткорогим скотом — четыреста человек.

Итого, те, кто под данью — две тысячи пятьсот сорок девять человек.

Это великолепие удостоилось также того, что всё было сочтено и записано на камне, и тут, в Куше, и в Великом храме столицы. Пантеры были на золотых цепях, а псы — особой породы для охоты на львов и буйволов, весь скот — с позлащёнными рогами. Носильщики все были сильны и прекрасны и после стали царскими маджаями.

Глоссарий в порядке появления слов в тексте:

Кефтиу — Кипр.

Дороги Хора — древний путь в Египет из Сирии, м.б., через современную Аль-Кантара.

Страна Тахси — к северу от Дамаска.

Глава 24

Глава 24.

Богатый и могущественный, севший на трон в Фивах (Усерфау-Сехаэм-Уасет — небти-имя Аменхотепа II) изволил отбыть в Город. Войско, словно сытый удав, было отягощено всякой данью, прекрасной и обильной. Кроме того, пришла добрая весть, что Великая царская жена разрешилась от тягости и подарила владыке всего сущего первенца. Царь, желавший скорее увидеть наследника, с малой свитой закаленных походами и боями гвардейцев, бросив всех царедворцев, устремился к столице. Глаза бога Ра, солнце и луна, сменили друг друга трижды и ещё дважды, но царская барка не остановилась и не пристала к берегу нигде, к великой печали губернаторов и управителей Абу, Бехдета и Небта. Гребцы сменяли друг друга, и иногда за весло садились главнокомандующий и сам Благой Бог, пока шесть шемов (чуть больше 300 км) между Амадой и Уасет (ещё одно название столичных Фив) не остались позади. Свита безнадёжно отстала, двигаясь величаво, но медленно. Третьим караваном, отстав от царя, но опередив свиту, двигался Князь и Хранитель Юга с данью.

Все мужья, и даже те из них, кто носит корону, сталкивались с удивительным превращением жён своих после рождения ребенка. Они, конечно, готовы были к тому, что на первом месте теперь у матери будут не они, а младенец. Они были не готовы к тому, что их место теперь станет не вторым, а никаким. И все супружеские пары проходят через это потрясение по-своему. Но Тииа слишком хорошо помнила участь гарема Величайшего и слишком хорошо знала своего мужа, чтобы позволить себе охладеть к нему или, еще хуже, допустить его охлаждение к себе. Она была все так же чарующе ласкова и внимательна к владыке. Но раздражение, охватившее её, нужно было куда-то девать, и оно обрушилось на ближних царя. Усерсатет ранее прекрасно ладил с царицей. Кроме того, он не был тогда женат и собственный опыт не мог его приготовить к перемене в царёвой Великой жене. Возвращаясь на Юг, он не понял ещё, что нажил себе врага вблизи уха Владыки, точнее, понял душой, но не умом. Но он уразумел, что должен стать совершенным правителем Куша, дабы не впасть в немилость. И с удвоенной силой Усерсатет украшал край, обогащал и обустраивал его, обогащая тем самым и Владыку. К седьмому году правления все раны края от ярости царя были залечены, новые храмы росли один за другим. Ещё со времен похода царского у князя Юга сложились прекрасные отношения с главным надзирателем за работами царскими Минмосом. Великий Дом по сравнению со своим Величайшим отцом строил мало, и в Нэ, и в Ипет-Сут*, в великом храме Амона, и в самих дверях Великих Врат. Зато в Куше к услугам Минмоса всегда были места для стройки по его планам, люди для работ и прекрасный камень для зодчества, статуй и монументов. Конечно, дани нужно было всё больше, и, дабы не истощать страну и не доводить до крайности, такие большие храмы, как начатый ещё при Его Величестве Мен-хепер-ра* (Тутмос III) храм Хора в Амаде, достроенный Усерсатетом и украшенный Минмосом, достроить не получалось. Но то, что строилось, было прекрасно и соразмерно, прославляло Та-Кем и царя, и несло свет и любовь к ним в душах людей Куша и Вавата. Храмы в Каср-Ибриме и Сенме, и заново отделанный храм в Калабще — боги Куша и Настоящей земли срастались воедино, как и срастался воедино народ Куша. Всё больше поселений из ремесленников и крестьян, всё больше домов шнау усилиями Усерсатета возникало за порогами. Всё выше становились урожаи и доходы. Разливы Хапи при нем начали тщательно замерять и сопоставлять с записями в Абу. И всё больше детей не могло бы сказать кто они — египтяне или нехсиу, ибо народ перемешивался, как олово и медь в тигле, давая бронзу — людей Куша. Всё больше вернувшихся из Та-Кем детей царей, князей и Высших становилось чиновниками в прекрасных строениях Домов золота и серебра, Домах всякого скота и прочих приказах, построенных тем же Минмосом. Города вокруг новых центров возникали небольшие, но очень удобные для жизни и приятные глазу, продуманные для сбора дани и быстрого хождения товаров. Как только жизнь украсилась и стала приятной, появились даже купцы из чужедальних стран, вплоть до Кедема. Впрочем, царский сын Куша не жаловал волосатых азиатов и не позволял им широко размахнуться — не было ни одного храма Ваала и прочих богов, и постоянно жить им в Куше не дозволялось. И всё больше нехсиу не только говорили, но и писали на Настоящем языке, а в сенет играли уже и вовсе дикие простецы.

В Первый победоносный поход седьмого года владычества в Азию и в поход девятого года Усерсатет отправился, наконец, с царем. Хатти и Миттани вновь взволновали и смутили Кедем, Хару и Речену. Некоторые сирийцы, находившиеся в Угарите, составили заговор и решили изгнать египетские войска. Царь, пресытившись мирной жизнью, устав от своей Великой царской жены и смен её настроения, не мешкал. Войско отправилось быстро, часть — морем, до Фенху и Кепуну*, часть — своим ходом через Нехит* и развалины древней Инбу-Хека* по дорогам Гора. Его Величество, а с ним и князь Юга, двигались с пешим войском. Все наветы царицы были отброшены царём, как сухой лист на ветру. Совместные сражения, попойки и увеселения с разнообразными красавицами из разных стран вновь