Моя обитель - Эмили Ли

Раздался легкий стук туфель по идеально отполированному полу, из-за поворота показалась хозяйка дома. Выглядела она не столь опрятно, как в прошлый раз. Под глазами залегли болезненные тени.

– Есть какие-нибудь новости? – вместо приветствия сказала Мэри.

– Я в процессе, – уклончиво ответила Эвелин, – могу я осмотреть комнату Кристен.

– Конечно, – женщина сразу потеряла к ней интерес и махнула дворецкому, – проводи.

Комната Кристен Браун находилась на втором этаже. В большие окна бил свет, заливая пространство теплом солнечных лучей. Мебель была подобрана со вкусом, всё сочеталось. Кровать, стол, огромный платяной шкаф выполнены из редкой породы древесины. Простые линии дерева не отличались вычурностью завитушек, не портил текстуру и глянец состава, каким обычно обрабатывали мебель в домах знатных господ.

– Красота в простоте, – тихо сказал Стюрт, заметив её внимание к окружающей обстановке. – Кристен любила обходиться малым. Испытывала вину за то, что богата. Считала, что раз Создатель подарил ей сытую и безбедную жизнь, то её миссия на земле поделиться этим благом. Наша девочка… Чистая душа… Почему Создатель решил забрать её к себе так рано?

Эвелин обернулась к мужчине. Скорбь на его лице была неподдельной. Выражение глаз отражало в себе всю боль мира. Если бы Эвелин не знала, то решила, что он отец Кристен. Слова утешения застряли где-то внутри. Что ему сказать? Что она найдет убийцу? Что убьет? Это пообещать? А найдет ли?

– Кристен встречалась с кем-то, – осторожно начала воительница. – Ей дарили цветы. Кто их приносил?

– Курьеры. Как правило, мальчишки.

– Из какой лавки?

Стюрт задумался на какое-то время, стряхнул с пиджака несуществующую пыль.

– Не похожи цветы были на те, что в лавках продают. Особенно последние букеты.

– Почему вы так думаете?

– Не знаю, – он неопределенно пожал плечами. – Обычно те, что в лавках продают, упаковывают, ленточки всякие подвязывают, а здесь просто цветы и всё.

– Но она же любила простые вещи, – напомнила Эвелин.

– Возможно, но мне всё равно казались они цветами из чьего-то сада, уж слишком… любительски-выращенные что ли… – он немного поморщился от пренебрежения, а потом спохватился и добавил: – Простите. Я оставлю вас на некоторое время, мне нужно вернуться к госпоже Браун.

Одиночеству воительница обрадовалась. Так даже лучше. Обыскивать комнату при нем было как-то неправильно. Но долго мучиться в поисках места хранения писем не пришлось. Один из ящиков стола, который запирался на ключ, был вскрыт. Эвелин провела пальцем по неглубокой ямке на лицевой поверхности ящичка, которую, скорее всего, оставил чей-то кинжал. Опоздала.

Она знала, что ничего ценного не найдет, но всё равно открыла. Там лежали письменные принадлежности да чистые листы, и… засохшая лилия. Эвелин грустно улыбнулась. Все влюбленности одинаковые. Кассия тоже долго хранила цветок, подаренный ей первым возлюбленным.

Воительница взяла в руку цветок и сжала в кулаке, с силой потерла пальцами, кроша его, а затем раскрыла ладонь. Остатки сухих лепестков, медленно кружась, устремились на пол. Эвелин проводила их печальным взглядом. Вот так и убийца, сжал в своих руках чью-то жизнь, а когда разжал ладони, то она упала к его ногам, разбиваясь на кусочки несбывшихся надежд, неисполненных мечт, загубленной молодости.

Обыск комнаты особо ничего не дал. Занимательными Эвелин показались лишь платья, которыми, по словам госпожи Браун, девушка стала увлекаться в последнее время. Все платья были… скромными. И вроде же ничего удивительного: Кристен благовоспитанная, верующая особа, но всё же… Ей двадцать, она безумно влюблена, а он – мужчина, за которого собралась замуж. Любая девушка бы хотела нравиться, вызывать желание. А эти платья выглядят так, словно Кристен в церковь собралась на исповедь к служителю, а не на свидание.

Побродив ещё немного по комнате, поперебирав вещи, ни за что больше не зацепившись взглядом, Эвелин спустилась вниз.

– Скажите, а кто был в комнате Кристен после её смерти? – спросила она хозяйку поместья.

– Все, кто хотел, – Мэри безразлично пожала плечами и шумно выдохнула. До Эвелин донёсся стойкий запах алкоголя.

– Все – это кто?

– Люди комиссара осматривали комнату, служитель Создателя отпевал, служанки убирали, я первую неделю там валялась и плакала на кровати дочери… Даже Марк приходил один раз. Кстати, впервые просто так пришел, а не потому что надо было поругать дочь. Говорю же, все…

– Ясно.

Эвелин попрощалась с обитателями дома Браун и отправилась к комиссару.

– Дожилась, к Хадвину хожу, как на работу, – поворчала сама на себя воительница. – Ещё немного и отберу стол у одного из его лентяев и стану бумажки перекладывать, да муху по оконному стеклу гонять, предварительно оторвав ей крылышки, чтобы развлечение вышло ярче и длительнее.

***

Посещение комиссара принесло лишь новое разочарование. Мысль осмотреть комнату и второй жертвы на предмет любовных записок и прочих прелестей романтических отношений Хадвин пресек сразу, сообщив, что оставшееся имущество Селины забрали её родные, а всё, что было изучено его людьми до того момента, расписано подробно в отчете. Ничего подозрительного и приоткрывающего завесу тайны убийцы найдено не было.

Эвелин покинула его кабинет в замешательстве. Не так много зацепок осталось, а подозреваемый не нашелся. Касаемо напавших на неё людей, Хадвин тоже не смог ничего толком разузнать. Тупик. Очередной.

Время перевалило далеко за полдень, хотелось есть, но была ещё одна ниточка, за которую воительница решила потянуть в попытке распутать клубок. Таверна «Спящий Кравин». Оттуда была бутылка, которую нашли у тела второй жертвы. Всё это идеально сочеталось: еда и расследование. Что может быть лучше приятного с полезным?

Одно из сочетаний отвалилось сразу, как только Эвелин зашла в таверну. Еда. Есть здесь она точно не собиралась. Выглядело заведение скорее притоном, чем местом, где можно съесть и не отравиться.

Воительница не смогла скрыть брезгливости на лице. Мимо этих грязных, засаленных табуретов и стульев идти было противно, а не то чтобы сидеть. Разное в её жизни бывало, но от особо неприятного быстро отказалась. И подобные заведения входили в это число.

Пьяный угар, царивший здесь и среди дня тоже, позволил ей остаться без особого внимания посетителей, чему воительница обрадовалась. Эвелин сразу подошла к трактирщику, протирающему сероватой тряпкой большие бокалы. Внушительного размера мужчина встретил её угрюмым взглядом из-под нависших бровей.

– Я всё уже сказал шавкам Хадвина, – с ходу огрызнулся он, не дав ничего сказать женщине, догадавшись, зачем она здесь.

– Я, может, просто выпить зашла, – усмехнулась криво Эвелин.

Трактирщик с громким стуком поставил бокал на поверхность стойки, откупорил, плеснул туда из большого бутыля, пододвинул к ней.

– Один серебряник.

– А не дороговато? – иронично спросила воительница, приподнимая одну бровь.

– Не смею задерживать, –