Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов

– Не бойтесь. Учитель разберётся. Мы уже вышли из крепости, и это главное.

Ярослав пригляделся – учительница. Молодая, крепкая, с лицом, в котором мягкость уживалась с решимостью. "Да уж, – мелькнуло у него, – с такой красавицей даже Даун стал бы зубрить уроки". Она и рядом не стояла с ворчливым учителем, которого знал он сам.

Вид этих ребят вернул его мыслями к побочному квесту: тысяча жетонов благодарности. Когда-то он и понятия не имел, как такое провернуть. Где взять столько благодарностей? В школе? Тогда это казалось логичным. Ведь недавнее задание он как раз выполнил благодаря ученикам.

Но теперь школа в руинах. Где искать благодарность?

Он вспомнил случай с Подопытными, когда семь раз поблагодарил сам себя – и жетоны засчитались. "А если… если повторять это снова и снова?.. Пока счётчик не дойдёт до тысячи?" – мысль кольнула его.

В глубине его сознания тут же дрогнула тень чёрного вибро-клинка "Клиндасту". Он, словно зверь в клетке, плавал где-то в темноте, ждал, пока его позовут. Стоило ему сосредоточиться – и она возникала в руке, тяжёлая, но послушная. Даже сейчас в нём жило то щемящее удовольствие – как легко она рассекала Подопытных в режиме "вибро" одним движением.

"А если это только первая стадия?" – сердце застучало чаще.

Вернувшись к Лёшке и остальным, Ярослав наклонил голову и едва слышно пробормотал "спасибо".

Проныра, заметив это, прищурился и шепнул:

– Ты чего там, с ума сходишь?

– Хочу поблагодарить себя за то, что не убивал невинных? – пробормотал Ярослав Косой, стараясь уловить хоть малейший отклик в том странном дворце внутри себя.

– Хочу поблагодарить себя за то, что вырастил Лёшку до этого возраста? – он скосил взгляд на приятеля, будто проверяя, как звучит со стороны.

– Хочу поблагодарить себя за то, что не выплёвываю виноградную кожуру, когда ем виноград! – последняя фраза прозвучала совсем нелепо, с оттенком досады и отчаянной попытки.

Лёшка застыл, тараща глаза, словно Ярослав только что начал говорить на тарабарщине.

– Ты… ты чего несёшь? – наконец выдавил он. – Совсем того?

Косой тяжело вздохнул, чувствуя, как изнутри накатывает разочарование. Дворец молчал. Ни шороха, ни вибрации, ни привычного отклика – словно вся эта внутренняя громада умерла и превратилась в пустую оболочку.

Он вдруг ощутил неловкость, будто сам себя выставил дураком. Ну, да, в очередной раз обмануть систему не удалось. А так бы было бы красиво….

Возможно, тогда, в тот странный вечер, всё сработало потому, что Ярослав говорил искренне, от души, или, может быть, сам таинственный дворец просто не хотел его гибели – вот и принял все семь его нелепых "спасибо себе" за чистую монету и щедро наградил жетонами благодарности. Но сейчас ничего подобного не произошло. Как он ни пытался, дворец оставался глухим, будто каменная стена.

Ярослав нахмурился: досадно, ох как досадно. Знал бы он заранее, тогда бы благодарил себя сотни раз подряд, пока язык не отвалился!

Рядом Лёшка таращился на него так, словно Косой окончательно поехал крышей. Остальные, может, и не расслышали бормотание Ярослава, но тот-то слышал каждое слово. И теперь в голове у парня клубились странные мысли: ещё недавно его "старший брат" всю ночь заставлял его благодарить, а теперь и вовсе благодарил сам себя – за то, что не убивал невинных, за то, что вырастил Лёшку, и, чтоб совсем добить, за то, что не выплёвывал шкурку винограда, когда ел виноград! Ну это ж… что за чушь? Можно ли придумать что-то ещё менее убедительное?

Проныра моргал, стараясь не рассмеяться от абсурдности ситуации, но внутри его грызло беспокойство: вдруг у Косого с нервами беда?

И тут, словно сама судьба решила прервать этот фарс, в толпе снова поднялась суматоха. Впереди раздавались крики, кто-то ругался, размахивая руками. Управляющий, не теряя времени, уже распоряжался своим сиплым голосом: обыскать всех до последнего!

Ярослав прищурился, выглядывая сквозь плечи и головы. И тут его передёрнуло: люди в серых лохмотьях, что держались при чиновнике, не просто шарили по карманам. Они сдирали с людей всё – снимали часы прямо с запястий, срывали кольца, выдёргивали цепочки, отрывали серёжки. Ни одной побрякушки, ни крошки еды не оставляли. Всё в кучу – в мешки своих хозяев.

Запах пыли, пота и человеческого страха висел над толпой, щекотал ноздри, в горле становилось сухо. Несчастные жители крепости, вырвавшиеся из огня, теперь попадали в молох жадности и беззакония. Утром они потеряли дома, близких, всё прошлое. А к вечеру – последние остатки нажитого. Если так пойдёт дальше, к моменту, когда эта процессия доковыляет до Крепости 289, им нечего будет даже на хлеб разменять.

Старик Ван, шедший рядом, беспокойно оглянулся, почесал затылок и сдавленно пробормотал:

– Ярослав… а вдруг и нас обчистят? Заберут всё ценное, что осталось?

Старик Ван прижимал к себе сумку так, будто в ней лежало его собственное сердце. Там были все его сбережения, лекарства, пара золотых украшений, немного налички – последнее, что связывало его с прошлой жизнью. Всё это в нынешних условиях стоило дороже воздуха, и потому мысль о том, что беженцы могут всё отнять, вызывала у него холодный пот на лбу.

Косой лишь покачал головой, глядя на дрожащие руки старика.

– Не бойся, – сказал он негромко, но уверенно. – У нас ничего не заберут.

На деле же Ярославу меньше всего хотелось сталкиваться с управляющим и его шайкой. Он мечтал лишь тихо, незаметно добраться до Крепости 289 и спрятаться за её стенами. Но жизнь всегда находила способ спутать карты: даже если он сам старательно обходил неприятности, они всё равно находили его.

Толпа впереди шумела и шевелилась, словно огромное стадо овец, согнанных в загон. Больше трёх тысяч человек покорно стояли под руками шести сотен беженцев, позволяя тем обыскивать себя до нитки. Никто не сопротивлялся, никто даже не пытался поднять голос. Казалось, страх выжег у людей остатки воли. В их глазах не было ни искры, ни злости – только тупое смирение.

Ярослав недоумевал. В нём кипела злость: три тысячи против шестисот! Даже если беженцы и злее, и отчаяннее, разве не могли люди дать отпор? "Двум кулакам трудно победить четыре руки", – думал он, но реальность опровергала его расчёт: руки у толпы опустились, а кулаки так и не сжались.

Сквозь давку он заметил учителя. Тот осторожно отводил своих учеников назад, словно надеялся ускользнуть из-под глаз грабителей. Первые минуты, когда беженцы начали шарить