54 по шкале магометра - Мария Папкова

Если бы я в этот момент что-нибудь жевал, то подавился бы. Больше всего она напоминала птенца кукушера – взъерошенная, костлявая и дерганая.

– Ты забралась в охраняемое здание, – сказал я сурово, – задержу тебя до прихода полиции. Наручники, чтобы не сбежала. Попытаешься удрать – запру в туалете.

Давила пожала плечами.

– Мне-то все равно, в какую стену нырять. Но имей в виду – не отпустишь меня, придут шкряблы, разнесут тут все, да и тебя, дядь, могут покромсать за компанию.

– Угрожать бессмысленно, – процитировал я майора, – жду врагов с распростертыми кулаками.

Она ухмыльнулась, вид мой ее не впечатлял. Это было обидно, и я решил пока не трогать тревожную кнопку. Пугает меня своими подельниками, думает – струшу. Как бы не так! Вот задержу их, и всем докажу…

– Дядь, ты дурак, – сказала Давила, – но булки у тебя вкусные. Есть еще?

Я отвел ее к пирожковому автомату, почему нет? Три раза заводил пружину, три раза автомат выплевывал какую-то дрянь, сочащуюся машинным маслом.

– Дай я, – наконец попросила Давила, – сейчас уже снег повалит.

– С потолка, что ли, посыплется? – фыркнул я, – Хочешь, покрути, только ты эту ручку даже с места не сдвинешь.

Но у нее получилось. С легкостью. Автомат загудел и выплюнул… керосиновую гранату с наполовину выдернутой чекой. Я охнул и отпрыгнул на три шага.

– Ерунда какая-то! – поморщилась Давила и еще раз крутанула ручку. Выпал пирожок. Она радостно схватила его, чудом не задев гранату, а я, весь седой внутри, схватил эту дурищу и потащил прочь.

В воздухе крутились редкие снежинки. Одна из них обожгла мне нос.

– Очень горячие, – заметила Давила, – надо укрыться, сейчас как повалит, мало не покажется. Дай, я свою крышку вытащу.

– Какую крышку? Там граната! – я ткнул дрожащим пальцем в сторону пирожкового автомата. – Рванет же! Бежать надо!

– Думала, ты должен тут все охранять, – заметила Давила, – нельзя просто взять и бросить пост!

Я скрипнул зубами – она была права. Да и майор Громов так никогда бы не поступил. Правда, в отличие от меня, он умел обезвреживать гранаты.

– Я подвел ее к стене и тупо смотрел, как она засовывает руки и голову в бетон, вытаскивая на свет чугунную крышку от канализационного люка. Я и сам такую с трудом сдвину. А она взяла и подняла ее над головой на вытянутых руках, села на пол, скрестила ноги.

–Залезай, дядь, а то обгоришь.

Мы прятались под крышкой, вокруг шел горячий снег.

– Так всегда бывает перед тем, как появятся шкряблы, – объяснила Давила, – зря ты меня держишь, ушла бы себе спокойно, и нет проблем. А так, у тебя есть пятнадцать минут до того, как они придут.

– Что еще за шкряблы такие?! Твои подельники?

Она сплюнула.

– Дядя, ты дурак?! Слушай! Никто не знает, кто такие шкряблы. Они появляются и уходят, если их не трогать, им на всех плевать. Но если одного из них убьешь – все, ты ходячий труп. Будут тебя преследовать, пока не прикончат. Уезжать, улетать бесполезно, они везде. Победить их нельзя, они, похоже, бесконечные. Там, где я жила, о них все знают, так что, когда я случайно одного раздавила, меня собирались выдать, чтобы у остальных проблем не было. Мне все равно было не помочь. Но мама с этим не согласилась, она умела делать сильное колдунство. И сделала так, что теперь в любой стене у меня есть каморка. Пока я внутри, шкряблам меня не найти.

К этому моменту снег лежал на бетонном полу тонким слоем, пыша жаром. И тут из него полезли… тени с клешнями. Тени из клешней. Сотни. Я заорал, выхватил пистолет, зажмурился и выпустил наугад всю обойму. Кто-то схватил меня за воротник и поволок. Когда меня рывком поставили на ноги, я открыл глаза.

Сейчас бы я здесь не поместился – живот бы не втиснулся. Но и тогда у меня было ощущение, что я застрял, как рыбка-бананка. Огляделся. Узкая щель, длиной метра полтора, шириной не более полуметра, желтая лампочка на шнуре, выцветшие обои с утятами, на полу погремушка и бутылочка с соской.

– Два года мне было, вот мама и наколдовала – игрушку и вечную бутылку с молочком, теперь уже не отменить… А ты, дядь, даешь – семь шкряблов подстрелил. Такого они не прощают. Придется тебе со мной. Будем путешествовать, в основном прятаться и убегать, зато мир повидаешь, мельком и через щель. А что? В дирижаблях тоже есть стены, и в пароходах. Я даже пару раз в море купалась, нырнешь – и обратно, к пляжной кабинке. Надо только шустрить, пока шкряблы не обнаружили. Слушай, дядь, хорошо же, что мы теперь вдвоем, да?

Я застонал – вот они, мечты. За мной пришли, как за майором. Вот девочка, которую нужно спасти, вот те, кто ей угрожает, вот я, герой. Только этих, с клешнями, нельзя задержать. С ними ничего, ничего нельзя сделать!

Моя прежняя жизнь была скучна, я был никем. Все изменилось за какой-то час. Но что дальше? Перебежки от стены к стене? Несколько минут свободы до того, как на голову повалит горячий снег? Красть еду из чужих холодильников? Мне?

Последняя мысль была ужаснее всего.

– Дядь, ты чего? Плачешь? Тебе не нравится моя каморка? Или я? Думала, мы теперь…

Мне показалось, что она сейчас сама разревется. Я тряхнул головой.

– А эти… с клешнями, они… уйдут?

– Неа, они знают, что мы здесь. Могут год сидеть, им плевать. Это мы должны свалить потихоньку – короткими перебежками, из стены в стену.

Она провела рукой по обоям, так протирают запотевшее стекло, и под ее ладонью стена стала прозрачной. Сквозь нее был виден подвал, набитый копошащимися шкряблами так, что если бы я вылез отсюда, мне пришлось бы идти в них по колено. Они облепили пирожковый автомат, как мухи варенье. Один из них прыгнул на лоток, я охнул и…

Граната рванула. Когда снаружи немного осела пыль, мы снова прильнули к нашему “окошку”. Взрыв уничтожил пирожковый автомат, разметал шкряблов по углам, опрокинул мой стол.

– Ух! – выдохнула Давила. – Ничего себе, все дохлые! Дядь, стартуем, пока новые не набежали, только сними “цепь любви”.

Пол был завален кусками штукатурки, битым кирпичом, покореженным металлом. Мы прошли через весь подвал, держась за руки. Перед тем как шагнуть в стену следом за Давилой, я зажмурился, и тут меня сильно толкнули в грудь.

Я сидел на полу, хлопал глазами и