Инженер 3 - Алим Онербекович Тыналин

Взглянул на часы, прошло уже полчаса. Пора собираться. Я надел шляпу, черную, с широкими полями, взял трость, для щегольства, а еще на случай, если придется защищаться, на улицах Тулы бывает всякое. Сунул сверток с чертежами под мышку.

Вышел из дома, запер дверь на ключ. Пошел пешком, гостиница Савельева находилась недалеко, на Киевской улице, минут пятнадцать ходьбы.

Улицы постепенно наполнялись народом. Мимо прошла купчиха в яркой шали и кокошнике, за ней семенила служанка с корзиной. Проехали дрожки с господином в цилиндре, тот читал газету и не обращал внимания на прохожих. У лавки мясника толпились покупатели. Хозяин рубил тушу топором, кровь стекала на деревянную колоду. Тут пахло свежим мясом и опилками.

Свернул на Киевскую улицу. Здесь уже оживленнее, всюду трактиры, лавки, постоялые дворы. Мимо мчались извозчики с седоками, копыта стучали по булыжной мостовой. У входа в один из трактиров стояли три мужика с котомками, видимо, странники, пришли в город на заработки.

Гостиница «Московская» появилась впереди, сразу заметное здание из кирпича и бревен, крашенное желтой краской, с вывеской над входом: «Гостиница и трактир. Номера чистые, кормят хорошо». Огромные окна первого этажа распахнуты, со ставнями. На втором этаже окна поменьше. Крыша железная, на коньке крутился флюгер-петушок.

Я прошел мимо входа в саму гостиницу, свернул в арку, ведущую во двор. Двор оказался просторным, сажен двадцать в длину, десять в ширину.

Справа располагалась конюшня, длинный деревянный сарай, из открытых дверей доносилось ржание лошадей, пахло навозом и сеном. Слева стоял колодец с воротом и ведром на цепи. В глубине двора виднелся еще один сарай, тот самый, который Савельев обещал переоборудовать под мастерскую.

У колодца стоял Савельев собственной персоной. Хозяин гостиницы, мужчина лет сорока пяти, среднего роста, полноватый, с круглым румяным лицом и небольшой бородкой клинышком.

Одет он был в длинный сюртук синего цвета, жилет в клеточку, белую рубашку с галстуком. На голове картуз с лакированным козырьком. На пальцах блестели золотые перстни, Савельев любил показать, что дела у него идут хорошо.

Рядом с ним стоял Артемий Ильич Скобов, каретный мастер.

Среднего роста, жилистый, с седой бородой лопатой и такими же седыми усами. Лицо обветренное, загорелое, с глубокими морщинами у глаз.

Руки большие, в мозолях и застарелых ссадинах, руки мастерового человека. Одет просто, в холщовую рубаху навыпуск, подпоясанную ремнем, темные штаны, заправленные в сапоги. На голове старый картуз, выцветший от солнца.

Увидев меня, Савельев расплылся в улыбке и замахал руками:

— Александр Дмитриевич! Милости просим! Вот, все готово, как обещал! Артемий Ильич уже здесь, ждет!

Я подошел ближе, кивнул Савельеву, потом повернулся к Скобову:

— Здравствуйте Артемий как вы, как здоровье, готовы к труду?

Скобов снял картуз, поклонился:

— Здравствуйте, ваше благородие. Конечно, готов. Поскорее начать бы.

Голос у него низкий и спокойный. Говорил неторопливо и обстоятельно. Глаза внимательные и цепкие, видно, что мастер, который привык все замечать.

Я кивнул. Савельев вмешался:

— Пойдемте, Александр Дмитриевич, покажу мастерскую! Вы посмотрите и оцените! Я все сделал, как вы говорили!

Мы втроем направились к дальнему сараю. По дороге я оглядывал двор. Чистый, ухоженный, видно, что хозяин следит за порядком. У конюшни стоял навес, под ним лежали дрова, аккуратно сложенные поленницей. Возле колодца корыто для водопоя лошадей.

Сарай, который Савельев выделил под мастерскую, стоял в самом конце двора, у забора. Здание деревянное, из толстых бревен, крыша покрыта тесом. Двери двустворчатые, широкие, сажени полторы шириной, вполне можно выкатить готовую карету. Над дверями висел новый замок.

Савельев достал ключ из кармана, отпер замок и распахнул обе дверные створки. Пропустил меня, вошел внутрь следом за мной, Скобов вошел последним.

Внутри оказалось просторно и светло. После ремонта помещение стало длинное, сажен десять, как я прикинул, шириной сажени четыре. Потолок высокий, под стропилами, сажени три от пола. По стенам прорублены четыре окна, по два с каждой стороны, большие, со свежими рамами. Через окна лился дневной свет, освещая все пространство.

Пол новый, деревянный, толстые доски из сосны, плотно подогнаны друг к другу, пахли свежим деревом и олифой. Савельев не поскупился. Старый земляной пол, видимо, полностью убрали и настелили новый.

Вдоль левой стены выстроились верстаки, три штуки, массивные, из дуба. Каждый верстак длиной в полтора аршина, шириной в аршин.

На поверхности видны следы работы: царапины, пятна от масла, вмятины от молотков. Видно, что б/у, Савельев, должно быть, купил их с рук или взял из старой мастерской. Но крепкие и добротные.

Над верстаками на стене висели полки, тоже дубовые, намертво прибитые. На полках аккуратно разложены инструменты: пилы разных размеров, рубанки, стамески, долота, молотки, клещи и напильники. Все чистое, смазанное, сложено в порядке. Инструменты старые, но ухоженные, видно, что ими работали много лет.

Справа, у противоположной стены, стояла печь-буржуйка. Железная, круглая, на четырех ножках, с трубой, которая уходила в потолок и дальше наружу. Рядом с печкой лежала поленница дров, березовых, наколотых и высушенных.

Возле печи стоял кузнечный горн: небольшой, переносной, кирпичный, с мехами для раздувания угля. На горне можно разогревать металл, гнуть железо и делать мелкие детали.

В дальнем углу, у задней стены, сложены штабеля древесины. Я подошел ближе, осмотрел запасы.

Дубовые доски — для рамы и несущих частей кареты. Ясеневые для обшивки и отделки. Березовые чурки для всяких мелких деталей.

Все дерево высушенное, без трещин, отобранное для работы. Рядом лежали бревна, толстые, ровные, очищенные от коры. Из них можно делать оси для колес.

Возле древесины стояли ящики с железными деталями. Я заглянул в один, там лежали железные полосы разной толщины и ширины, куски листового железа, прутья, болты, гвозди и заклепки. Во втором ящике готовые детали: петли, замки, ручки и скобы.

Под окнами, вдоль стены, стояли козлы, то бишь деревянные подставки для сборки кареты. На них можно устанавливать раму, кузов, колеса, чтобы работать на удобной высоте.

В центре помещения свободное пространство, там можно было собрать карету целиком, не в тесноте. Достаточно места, чтобы обойти вокруг, подлезть снизу, забраться наверх.

Я медленно прошелся по мастерской, внимательно все осматривая. Савельев семенил рядом, ждал моей реакции. Скобов молча стоял у входа, держа руки за спиной.

— Хорошо, — сказал я наконец. — Очень хорошо. Терентий Савельевич, вы постарались. Помещение отличное. Здесь есть все, что нужно для работы.

Савельев просиял:

— Я же говорил, что все сделаю! Пол настелил, окна прорубил, печку поставил! Верстаки приобрел у одного столяра, он закрывался, поэтому продал все по дешевке! Инструменты