Когти Тьмы - Семён Нестеров

Разговор начался спокойно, но уже через несколько фраз напряжение начало явно нарастать. Гаронд скрестил руки на груди, его пальцы сжались в кулаки. Наемник отвечал резко, голос его гремел, как далекий гром. Внезапно один из сопровождавших Гаронда, высокий детина с рубцами на лице, не выдержал и бросился вперед, замахнувшись кулаком.

— Хватит трепаться, каторжник! — рявкнул он.

Но наёмник не дрогнул. Ловким движением он развернул секиру, на которую до этого опирался, словно на трость, и воткнул древко ему прямо в живот. Тот захрипел, согнулся пополам, а следующий удар — уже ребром ладони по шее — отправил его на землю.

— Вяжите его! — проревел Гаронд, и его люди рванулись вперед.

Десять против одного — казалось, исход предрешен. Но Горн, а это всё же был он, развернулся, как медведь, окружённый псами. Секиру он демонстративно отбросил в сторону, и, повинуясь какому-то укоренившемуся глубоко внутри кодексу чести, его противники также не обнажили клинков. Первый нападающий получил локтем в челюсть с хрустом, второй — попытался пнуть Горна в колено, но сам свалился, когда, уклоняясь, бывший наёмник толкнул его под ноги третьему. Неожиданное препятствие в виде падающих тел создало сумятицу, в которой не все успели сориентироваться. Двое столкнулись лбами с громким звоном шлемов, и пока они ругались, пытаясь встать, наемник внезапно стянул у одного из них шлем и швырнул его в другого нападающего — тот едва увернулся.

— Осторожно, он быстрее, чем кажется! — крикнул кто-то сзади.

Но было уже поздно. Горн подхватил ещё один шлем, и, орудуя им словно разозлённая повариха сковородой, проломил строй нападающих. Один на ходу получил в зубы, другой — в солнечное сплетение, так что даже кольчуга не помогла, третий едва прикрылся рукой, и хруст костей разнесся по полю. Звон от ударов металла по броне тех рыцарей, что решили поучаствовать в задержании мятежника, огласил окрестности, словно набатный колокол.

Кровь тоже текла — но не рекой, а тонкими струйками из разбитых носов, рассеченных бровей. Никто не умирал, но синяки и ссадины покрывали бойцов, как клеймо позора.

— Он один! Взяли его! — завопил тот же здоровяк, что и начал схватку, бросаясь на этот раз со спины.

Горн резко присел, и нападающий пролетел над ним, врезаясь в своего же товарища. Еще двое схватили наемника за руки, но он рванулся вперед, волоча их за собой, и головой ударил третьего в переносицу. Тот рухнул, зажав лицо руками. Да, лучше бы он не снимал шлем во время переговоров.

Но силы были не равны. Кто-то ударил Горна сбоку кулаком в ребра, кто-то пнул под колено, заставив оступиться. Шлем, который он использовал в качестве аналога молота, выскользнул из пальцев и с глухим звоном упал на землю.

— Дожимай его!

Четверо навалились, прижимая к земле. Горн выгнулся, как дикий зверь, мышцы напряглись до дрожи. На мгновение казалось, что он вот-вот сбросит их всех — и действительно, двое отлетели, один даже кувыркнулся через голову. Но другие вцепились изо всех сил.

И тут подошел Гаронд, до этого не двигавшийся и наблюдавший за этой странной сценой со стороны. Без слов, с холодным выражением на лице, он выхватил из ножен меч так, что круглое наведшие рукояти со всего размаха ударила Горна в висок. Тот закатил глаза и рухнул, как подкошенный. Он был силён, но, физиологию не обманешь.

На мгновение воцарилась странная тишина, будто все ожидали продолжения. Но когда Горн не сделал больше попыток подняться, звуки вновь вернулись в этот мир — в основном тяжёлое дыхание бойцов и стоны побитых.

Мильтен, до этого стоявший в ошеломлении, наблюдая за боем, наконец, вернулся к реальности и бросился бежать к замку. Вместе с ним поспешили туда и несколько сопровождавших его охранников, телохранителей, которым Гаронд еще в начале похода строго-настрого приказал не сводить глаз с мага. Если что-то с ним случится, если он попадет в засаду, потеряется или по глупости куда-то не туда сунется, то спрос будет с них. Вроде бы они и не были его конвоирами, но Мильтен не сильно обольщался на этот счет. Просто они не имели полномочий запретить ему что-либо приказом. Однако, будь у них такая возможность, обязательно бы это сделали.

Спустя некоторое время Мильтен подбежал к воротам и увидел окровавленного Горна. К счастью, худшего удалось избежать. Он был жив и уже связан. Ещё несколько человек, похоже, бывших с Горном заодно, уже были арестованы, добровольно сдав оружие. А парочка особенно пострадавших в бою из свиты Гаронда явно нуждались в срочной медицинской помощи. Один сжимая зубы, держался за сломанную кисть, у другого кровь из разбитой брови залила уже всё лицо. Был ещё один без сознания, но, судя по равномерно вздымавшейся груди, он мог подождать — скорее всего, простое сотрясение мозга, отлежится недельку и будет как новенький.

Гаронд бросил беглый взгляд на мага и недовольно сказал:

— Что ты здесь делаешь? Я не отдавал приказа прибыть.

Мильтен не растерялся и ответил:

— Я заметил, что бойцам нужна медицинская помощь. — С этими словами он вытянул пару склянок с мазями из своей сумки и направился к пострадавшим.

Его переполняло желание броситься к Горну, но он понимал, что выставит себя в дурном свете, показав связь с вероятным мятежником, который, судя по всему, не подчинился приказу паладина. С другой стороны, Горн открыл ворота замка, явно будучи здесь временным руководителем и не желая войны. Но что тогда послужило причиной драки? В этой ситуации невозможно было разобраться сходу. Как его друг вообще мог оказаться в замке? Что он там делал? Почему не отправился вместе с Ли и другими наёмниками? — все эти вопросы роились в голове Мильтена. Уходя из долины рудников он даже не заметил, что Горна нет среди остальных. Как, впрочем, не подумал он и о Лестере с Диего. И если последний, скорее всего, мог выкрутиться из любой заварушки, то вот Лестер, как бывший послушник секты Спящего, был крайне уязвим. Хорошим же другом оказался Мильтен. Правы были те, кто говорил, что маги — напыщенные индюки, ставящие себя выше обычных людей. Когда он успел стать таким, в какой момент? Это всё происки Белиара, не иначе! Нет, это не оправдание… лишь жалкий лепет эгоиста. Думая об этом, мастер Сальварес, как теперь его многие звали, продолжал обработывать раны паладинов. Тому, что со сломанной рукой, пришлось даже дать зелье,