Час в копилке - Владимир Германович Корешков

– С днюхой, парень! – и толкнул его в самую гущу буйного действа у сцены.

– Может, устроишь здесь какое-нибудь шоу? – во время очередного вкрадчиво-тихого куплета спросила Аврора у Макса.

– Это не моё шоу, главные здесь – они, – Макс указал на сцену, – а я пришёл отдыхать.

– Ха, у тебя чудовищно разумный парень! – засмеялся Тёмка.

– Он стал таким только в шестнадцать, – Аврорка показала Максу язык и, ожидая новой адреналиновой волны, приготовилась броситься в толпу.

– «Во мне прошла главнейшая из революций…», – прошептал в микрофон Илья.

А дальше карусель слэма опять смела всё на своём пути.

– О-о-ох, это было мощно! – фронтмен выпил воды, – после такого нужно что-то спокойное… Медлячок… Напрыгались? А теперь целуемся!

– Потанцуем? – спросила Аврора, когда зазвучала плавная мелодия. Пожалуй, самая спокойная из всех песен «Пикселей».

Макс и хотел бы встретиться с ней глазами, но взгляд сам собой сползал ниже.

– Не беспокойся, я оденусь.

Макс нашёл в рюкзаке сменную футболку. Ту, что висела на перилах, постигла печальная участь. Она, похоже, упала и после этого сгинула под ногами скачущих танцоров. У сцены валялась гора одежды, в которой вряд ли кто-то смог бы найти свои вещи.

Толстовки, к счастью, обе висели на месте.

– Оторвитесь там за меня, любители поцелуев. Мне тут не с кем, – сказал Удальцов и махнул рукой в сторону группы, – одни пацаны!

– Со мной! Илья, целуйся со мной, – крикнула какая-то девушка. Она сидела на плечах у обнажённого по пояс парня и, судя по амплитуде раскачиваний, оба прошлись по всем «этажам» барной карты.

– Записал тебя на следующую пятницу, – прокомментировал Илья, – всё, хорош болтать, поём!

Макс притянул к себе Аврору. Они топтались на месте, не особенно вникая в смысл песни и не пытаясь показаться друг другу великими танцорами.

– Кажется, он что-то говорил про поцелуи, – шепнул Макс.

– А ты умеешь?

– Нет.

– И я нет.

– Ещё есть полпесни, чтобы потренироваться, – и Макс коснулся её губ своими.

Это было странно. Непонятно и оттого как-то особенно волнующе. Может, чуть менее интересно, чем Максим ожидал, но всё же приятно. Сердце его забилось чаще, в смущении он сделал небольшой шажок назад, чтобы скрыть от Авроры юношескую реакцию на поцелуй.

– Пара в центре зала, зачёт! – сказал Илья, завершая петь. – Нацеловались вдоволь. Я завидовал!

Аврора и Макс, не ожидавшие к себе столь пристального внимания, отпрянули друг от друга. А Тёмка проорал:

– У этого парня сегодня днюха. Ему шестнадцать, и он только что впервые сосался!

– Хей, – Илья махнул рукой, – рад быть крёстным твоего первого поцелуя. Надеюсь, ты запомнишь его навсегда. И нашу песню тоже! С днюхой! Расти большой, не будь лапшой!

***

Домой они добирались на такси. Вернее, домой забросили только Макса. Аврора и Тёма поехали, как и планировали, в бар.

– Точно всё в порядке? Не ревнуешь? Я её не обижу, парень! – сказал Тёма. Все трое вышли из машины, чтобы попрощаться.

– Всё норм. Спасибо за крутые подарки, Тём!

Тёмка потрепал Макса по голове.

– Ты сам тоже очень крут! Никогда не сомневайся в себе!

Они обнялись.

– С днём рождения, – Аврора поцеловала Максима в щёку, а потом – не так продолжительно, как на танцполе – в губы.

– Спасибо. До завтра. Помни, что она ещё школьница, Тём.

– Сказал же – не обижу!

Они сели в машину и уехали. Макс посмотрел вслед уезжающему такси, потом перевёл взгляд на тёмные окна своей квартиры. Мамы или нет дома, или она уже легла. Надо будет пошуметь на пороге, чтобы проснулась и поняла: сын молодец, в одиннадцать уже вернулся. А это вполне приличное для подростка время!

Макс вошёл в квартиру. Внутри было тихо. Не слышно ни телевизора, ни плеска воды.

Он снял ботинки и куртку. Толстовку бросил на стул в своей комнате, потную футболку отправил в бак для грязного белья. Вымылся.

Когда он вышел из душа, мамы по-прежнему не было дома. Дверь в её комнату осталась приоткрытой. Макс зажёг там свет – пусто.

На аккуратно застеленной кровати лежали фотоальбомы. Два – смотренных-пересмотренных, знакомых Максу. Он в пелёнках, он в подгузниках, он голенький на горшке, он с погремушкой, он с книжкой, он с букетом идёт в школу… Он, он, он… И немного – мама одна. Немного – они вместе.

Ещё один альбом – тоненький, формата десять на пятнадцать, с ландышами на мягкой обложке – Макс видел впервые. Он перелистал страницы. Его тут не было вовсе. Зато мама была на каждом снимке. Молодая. Счастливая. И не одна. Рядом с ней был парень – худощавый, неровно выбритый, с коротко стриженными светлыми волосами. В аквапарке, в зоопарке, на морском побережье… Лицо молодое, но точно знакомое Максу.

Везде мама была рядом с «размазанным»!

Последний снимок в альбоме явно со студийной фотосессии. «Размазанный» обнимал Марину со спины, сомкнув руки на её животе и сложив из пальцев сердечко. На обороте подпись: «Декабрь 2007 года, в ожидании Масика».

Макс отложил альбом и взял в руки телефон.

«Как вы там? Веселитесь? – написал он Авроре в мессенджере. – А я только что узнал, что «размазанный» мой отец. Крутая фишка, да?»

«Тогда у нас для тебя плохая новость, – через пару минут прилетел ответ, – он только что совершил убийство».

Глава 27

До шести часов вечера Марина ещё ждала.

Что Макс придёт из школы, и они всё-таки проведут этот вечер вместе.

Ждала, что он хотя бы напишет и поздравит её со своим днём рождения.

Что купит ей тюльпанов на специально сэкономленные деньги. А если накоплений у него нет, то хотя бы сорвёт несколько нарциссов с клумбы под окнами. Хулиганство, конечно, и трудов соседки жаль, но Марине очень хотелось, чтобы сын ради неё решился на подобное безобразие.

Она достала