Час в копилке - Владимир Германович Корешков

– Мам…

– Что, Мась?

– Я завтра приду поздно, не готовь ничего…

– Интересно…

– Завтра мы с Авророй идём на концерт группы «Пиксели». Так я хочу отпраздновать моё день рождение.

– Мой, – поправила Марина.

– Что?

– Мой день рождения.

Макс вдруг рассердился. Он знал, что мама будет не в восторге от этой идеи, но не ждал от неё напоминания, что без неё этого дня не было бы вовсе!

– Нет, мам, это не твоё, а моё день рождение! И я хочу его отпраздновать так, как сам решу!

Марина на секунду опешила от внезапного выпада. Но потом поняла: сын, готовясь к этому разговору, настроился защищаться. Принял её поправку за попытку перетянуть одеяло на себя, заставить его остаться в такой важный день дома с матерью. Вот и напал первым.

Сейчас бы обратить всё в шутку, сказать, что не против похода на концерт. В конце концов, шестнадцать лет – это маленькое совершеннолетие. Надо позволить сыну ещё немного взрослости. Рассмеяться бы, пояснить:

– Масик, я всего лишь имела в виду, что правильно говорить «мой» день рождения, а не «моё».

Но Марина вдруг тоже завелась. Усталость последних месяцев… – да что там месяцев? Лет! – вскипела в ней с небывалой силой, слепившей в огромный ком все обиды на Бориса, безответные сообщения, бессонные ночи, дурацкий шантаж со смехотворной ценой за жизнь Макса, собственное малодушие и неспособность заблокировать ненавистный контакт, попытки поиска новых ниточек, связывающих с Горшениным… Да ещё эта Аврора, всё чаще мелькающая в рассказах сына. Вернее, уже не мелькающая, а плотно там поселившаяся! Чёрт бы её побрал! Марина пыталась загораживаться, глохнуть, запикивать в мыслях имя девчонки, нарочно перефразировала слова сына, вычёркивая лишнее и мешающее. Скажет он, например:

– Аврора помогла мне разобрать сложный монолог…

А она тут же:

– Ты такой молодец, сынок, что сумел понять этот монолог.

Вроде и похвалила и в то же время вырезала Аврору горячими ножницами.

Она понимала, что поступает глупо. Но ничего не могла поделать со своими настроениями. В ней вскипала жгучая ревность, когда сын заговаривал о дальнейших планах:

– Мы с Авророй решили организовать свой «Трюк-театр». Будем ставить классические пьесы, но добавлять в них разные сложные цирковые номера. Аврора будет режиссёром и главной актрисой, а я – ответственным за постановку и выполнение небывалых трюков. Круто, да?

– Знаешь, сынок, – говорила тогда Марина, презирая себя в такие минуты, – мне кажется, тебе надо подумать о другой профессии…

– О другой? Почему? У меня всё отлично получается! Приходи на репетиции, посмотри! Я уже профи! Я выкладывал пару видях в сеть, и мне стали поступать предложения от разных мировых цирков. Известные жонглёры оставляют комменты, что никогда такого не видели!

– Пойми, Масик, всё, что у тебя случайно получилось, так же случайно может однажды и закончиться!

– Случайно? – Макс изумлённо смотрел на мать, задетый её прямолинейностью.

– Не станешь же ты утверждать, что твои умения – результат упорных тренировок? Сколько времени ты уделял жонглированию? Пятнадцать минут в день? И вдруг – такие сложные трюки! Это чистой воды везение. Поэтому, пока оно не кончилось, имело бы смысл подумать не об этих твоих кривляниях в студии «Путник», не о девочках всяких, и не о невесть откуда взявшемся цирковом таланте. Надо получить хорошее образование, профессию, с которой ты будешь иметь кусок хлеба.

Макс внутренне сжимался, но полностью был согласен с матерью. Она права. Но при этом права как-то уж слишком жестоко. Или это укладывалось в её принцип «правду скажут только дома»?

Марина прекрасно понимала, из какой триады сложился этот гневный монолог. Первой составляющей была забота о сыне. Борис мог щёлкнуть пальцами и сломать ему карьеру или даже хребет в одном из очередных трюков. А что? Легко дал – так же легко и забрал. Ему это раз плюнуть. Лучше уж пусть у парня в запасе будет ещё какая-нибудь специальность.

Но были и другие мысли. Под вторым пунктом значилась Аврора. Истинная Авария. В жизни Марины уж точно. Она хочет забрать Максима. Мальчика, которого Марина нянчила, кормила грудью, качала в колыбельке, которого успокаивала в самые ненастные дни. А эта пигалица разобрала с ним один-единственный монолог и хочет забрать себе все лавры? Ну уж нет… Однажды Максим, разумеется, женится. Но пусть это случится как можно позже! Когда-то потом, когда её, Марины, возможно, и в живых не будет!

Третьей мысли Марина опасалась больше всего и прикасалась к ней всегда только вскользь. Тот, прежний, Масик был ей понятен и знаком. Она умела его жалеть, гладить по голове. Она знала, что он нуждается в маминой ласке и заботе. А этот, уверенный в себе новоиспечённый профи, стал резкими и обособленным. Это уже действительно был Аврорин партнёр, а не мамин сын. Он окреп, и Марина боялась, что скоро будет совсем ему не нужна…

Все эти воспоминания взметнулись в её голове от одного только заявления Макса, что он не будет праздновать дома. И Марина принялась интонационно печатать ответ:

– Твоим. этот. день. будет. когда. ты. станешь. совершеннолетним! А. до. тех. пор. этот. день. мой! Я. тебя. рожала! Одна. воспитала! Я. имею. право. побыть. с сыном. когда. ему. исполняется. шестнадцать!

– Может, послезавтра? – робко возразил Макс и тут же сам отверг этот вариант. – Нет, не смогу, во вторник репетиция…

– На мать у тебя совсем нет времени! – Марина махнула рукой. – Делай, что хочешь…

Она вышла из комнаты. Максим вернулся к учебнику, сердце его бешено колотилось. Ему очень не хотелось отменять завтрашний поход на концерт. Всё так классно складывалось. Но ведь мама и не запретила? Сказала: «Делай, что хочешь». Такое разрешение, конечно, хуже запрета, но, может, она опять устроит молчанку? Сегодня это было бы на руку.

Он решил ещё несколько уравнений, когда в комнату вернулась Марина. На вытянутой руке – экраном вперёд – она несла телефон.

– Вот на это ты собрался?

Макс посмотрел на экран. Успел заметить только жирный заголовок. «Нюдсы». Вероятно, мама нашла тексты «Пикселей» в интернете.

Марина развернула телефон экраном к себе, побегала глазами по строчкам, будто намереваясь процитировать, но не стала.

– Это вы собрались слушать? Я тебя спрашиваю. Вот это?

И она опять повернула телефон