Час в копилке - Владимир Германович Корешков

семейный альбом. Горько усмехнулась. Как его называть, когда семья не полная? Сыно-материнский? Или просто усечь слово на один слог? Се-мей-ный… Мама-папа-ребёнок… Без папы получается «се-ный»?

В мыслях она переставляла слоги, а руками переворачивала страницы. Фотографические изображения сына сегодня вместо умиления вызывали раздражение и очередные приступы ненависти к себе. Все эти снимки сделаны на цифровой фотоаппарат, а позже – на телефон. Потом распечатаны и вложены в альбом. Файлы неизменно отправлялись на электронную почту Бориса. Марина отсылала ему фотографии десятками.

И эту. Масику восемь месяцев. Бирюзовый бодик, из-под которого торчит краешек подгузника. Складчатые ляжки, розовые пухлые щёки со следами дерматита. Глаза – светлые, будто промытые голубые кристаллы. Наверное, только что ревел. Во рту виднеются четыре зуба. Всё по возрасту.

И эту. Масику три года. Он оседлал беговел. Коричневые шорты с лямками и белая футболка, украшенная изображением семейства мухоморчиков.

И эту. Из Турции. Масику пять. Он кормит местных котов.

И эту… И эту… И следующую.

А вместе с ними уходили и другие файлы. Без ретуши, коррекции и сортировки. Все подряд. Это в первые годы. Потом – меньше. Сейчас – ничего. Марина больше не посылает Борису Максовы фотографии. Зачем бы?..

Она достала шкатулку с бережно хранимыми девичьими секретами. Небольшая коробочка, украшенная палехской росписью. Парень с девушкой в нарядных костюмах, отливающих серебром и золотом, сидят на лавочке. Он играет на гармони, она поёт и обмахивается платком. А вокруг распускаются чёрно-красные цветы.

Первый подарок Бориса. Марина хранила шкатулку на верхней полке шкафа в самом дальнем углу и доставала редко, чтобы не расстраиваться. В ней она хранила золотые серёжки, которые надевала на первые свидания, билеты на совместные киносеансы, вкладыши – вот дурочка! – от жвачки «Love is…», валентинки, открытки на 8 марта и дни рождения. И фотоальбом. Ещё один. С фотографиями, сделанными на плёнку и распечатанными в ателье. У Бориса была «мыльница»-автомат. Они покупали для каждого знакового события плёнку – 12, 24 или 36 кадров. Чем значимее событие, тем длиннее плёнка. Всегда вдумчиво подбирали антураж, позировали, не тратили кадры зря. Бывало, находили очень живописное местечко и вглядывались в специальное окошечко фотоаппарата – сколько осталось кадров? Хватит ли? Если уже отснято 11, то лучше сфотографироваться сразу в ивовых ветках, а на камнях потом (ну, вдруг на плёнке окажется запасной кадрик!). А если в окошечке цифра десять, то смело можно сделать снимок и там, и там. После двенадцатого кадра прислушивались – аппарат начинал жужжать, сматывая плёнку. Замолчит – и можно открывать крышку, чтобы доставать цилиндрическую кассету. Но всё равно лучше делать это в темноте, потому как именно при перемотке, как назло, могли сесть батарейки. И тогда жужжание прекращалось раньше времени, а плёнка при открытии крышки подвергалась засветке…

Они вместе носили фотографии в проявку и ждали сутки, когда можно будет забрать. А если очень невтерпёж - платили дороже и заказывали печать за час. Борис хранил основную массу снимков у себя, а Марина отбирала те, что понравились больше всего, подписывала и вкладывала в альбомы. Накупила сразу много, но потом остался только этот, с ландышами. Каждый раз, когда Марина обещала себе больше никогда не писать Борису, она доставала альбомы и рвала фотографии, пока не доходила до какой-нибудь, с которой не хотелось расставаться.

В начале седьмого Марина смирилась с тем, что сын не придёт. Он выбрал концерт.

«Хуже! Он выбрал Аврору!»

Оставив фотоальбомы на кровати – пусть валяются, уберёт позже – Марина оделась и вышла на улицу. Погулять, освежить мысли. Всем клиентам она отказала, зная, что в этот вечер однозначно будет занята. Эх, лучше бы поработала. Хотя в таком настроении точно наговорила бы своим коучи лишнего.

Она шла по улицам, рассматривая витрины и размышляя, чем себя побаловать. Выпить кофе с пирожными или зайти в ресторан и взять пасту с морепродуктами. Или просто купить шаверму, попросить налить в неё соуса от души… Запить её холодной колой…

Вывеску бара «Три тетради» она увидела издалека. Числительное светилось целиком, а в слове «тетради» буквы появлялись по очереди…

«Тоже, что ли, вписать своё имя в какой-нибудь список смертников…, – мрачно подумала Марина. – Кофе, паста, шаверма или суицид… Прекрасное меню!»

Она прошла мимо бара, но вдруг вернулась. Шагнула внутрь. Посетителей не было, за стойкой, казалось, тоже пусто, но через мгновение показалась голова бармена.

– Одну минуту, сейчас протру пол и обслужу вас.

Марина села на высокий стул. Поискала взглядом тетради. Но на виду не было ничего похожего. Только две кожаные папки с меню и винной картой. Выбор блюд довольно обширный. Обычно в барах кухня так себе, максимум различные закуски к пиву. А выпивка на главных позициях. В «Трёх тетрадях» можно полноценно поужинать, но Марина не хотела ни местного алкоголя, ни еды.

– Мне нужны ваши три тетради, – сказала она тихо.

– Что вы имеете в виду? Есть фирменный коктейль с таким названием и горячее блюдо.

– Вы понимаете, о чём я, – твёрдо сказала Марина.

– Эта фраза действует лучше всяких паролей, – усмехнулся бармен, – вам нужны сразу все три тетради? Я удивлён.

– Нет, одной достаточно.

– Какой именно?

– Дуэльной.

– Расценки знаете?

– Нет.

Бармен назвал цены.

– Дуэльная самая дорогая?

– Не знаю, с чего вы это взяли, но у вас получилось угадать. Наш хозяин руководствуется такими принципами. Внести своё имя в суицидальную тетрадь – дешевле, чем в любую другую, потому что нельзя отнимать у человека последнюю надежду на смерть. Используя киллерскую тетрадь, заказчик может сам стать жертвой. Завышать цену за подобный аттракцион тоже не следует. А вот дуэлянты – это, как правило, пьяные идиоты, которых обобрать – благое дело. Во всяком случае, мне так запомнилось. Но моё дело простое: принять заказ и зачитать имена, когда позвонят. И получить свою долю, разумеется.

– Я не собиралась торговаться. Просто стало интересно. Как оплачивать?

– По QR-коду, если не сложно.

– Проверяйте.

– Всё пришло. Какие имена вписать в тетрадь? – бармен взял шариковую ручку с обгрызенным колпачком, расписал её прямо на обложке с полуголыми девицами, пролистал тетрадь до последней записи.

– Горшенин Борис Всеволодович.

– Есть. Второе?

– Горшенин Борис Всеволодович.

– Да-да, это я записал. Мне нужно второе имя. Это же дуэльная тетрадь. Состязаются всегда двое.

– Они одинаковые. Первое и второе.

– Не знаю, можно ли так. Раньше никто так не