Смутные дни - Тим Волков

За елочкой вдруг что-то блеснуло… Наученный горьким опытом доктор тут же отпрянул в строну. И вовремя!

Грянул выстрел…

Дробь пролетела буквально в двух шагах!

Иван Палыч со всех ног бросился к лесу…

Позади издевательски захохотали:

— Э, дохтур! Не уйдешь! Тут те не деревня… Тут — наше все!

Снова выстрел! Дробь…

За дерево, живо… Так!

Осторожно выглянув, доктор увидал тех, уже знакомых, парней в синих галифе и кожаных, с отворотами, куртках. Темные лица, щетина, цепкие злые глаза. Один — патлатый — в картузе, другой с непокрытой головой… И шашки! Шашки на поясах у обоих. Не очень-то удобно с шашками по лесу… Говорите, ваше тут все?

Доктор достал револьвер, прицелился… пальнул…

Пуля отщепила от сосны щепку…

— Бросай наган, дохтур! Нас много… не убежишь!

Блефуют! Было бы много — обложил б давно, как волка…

Снова выстрелы… Дробь…

И громкий знакомый голос:

— А ну, руки вверх! Оба! Прохор, давай, вяжи…

Гробовский!

Он показался из-за кустов вместе с Лаврентьевым… За ними бывший урядник Прохор Деньков вел связанных по рукам лиходеев. Петр Николаевич прибрал шашки, обрезы…

— Здоров, Иван Палыч!

— И вам всем не хворать!

Поручик улыбнулся:

— Что, Иван Палыч, вовремя мы?

— Да я, собственно, ждал… А эти дурни…

— Вот уж действительно — дурни! Но эти — последние, — Гробовский обернулся к парням. — Вы чего в город-то не ушли, дурачье?

— Приказу не было, — хмуро отозвался патлатый.

— Ну-у, шага-ай! — Прохор подогнал бандитов пинками.

— А где Анюта? — наконец, спросил Иван Палыч.

— Анюта? У болота ждет… — Лаврентьев широко улыбнулся. — Девчоночка умная! Сейчас позовем… Анюта-а! Э-эй!

— Эге-гей! — отозвалась эхом девчонка. — Петр Николаич! Прохор! Сюда! Сюда, скорее!

Все дружно переглянулись:

— Да что там такое-то?

— Мы глянем!

Доктор с Гробовским со всех ног понеслись к трясине…

Анютка Пронина ждала их у самой гати:

— Вот… Что нашла.

Она показала на жестяную коробку из-под морфия…

— И вот еще…

Чуть поодаль валялся раздавленный сапогом шприц.

— Эх, Яким, Яким… — негромко протянул поручик.

Глава 21

— Думаете он того… утонул? — тихо спросила Аня.

— Двойную дозу вколол, — ответил доктор, разглядывая шприц и пустые баночки из-под морфия. — В таком состоянии он вряд ли бы смог пробраться по болотам. Едва ли вообще смог бы ходить.

— Иван Павлович, ты не знаешь Гвоздикова! — усмехнулся Гробовский. — Этот в былые дни литровую за раз выкушивал и еще умудрялся на ногах стоять. Ему эти порошки — так, приправа к основному блюду. Ушел, собака. Без всяких сомнений — ушел.

— Сомневаюсь, Алексей Николаич, — покачал головой доктор. — Гвоздиков утонул, к бабке не ходи. Помните, что у него еще рана ножевая была. Серьёзная рана, между прочим.

— Вот именно. Для этого он морфий этот и стащил — чтобы боль снять. Укольчик — и побежал. Объявить в розыск его нужно. Он не дурак, в самое болото лезть. Толковый был агент, хоть и спёкся. Я за то, что ушёл. С Сильвестром, поди, или его людьми сейчас.

Доктор спорить не стал, хотя и понимал — с теми ранами, что у него были и убежать… Нет, не убежит далеко. Вон и тина чуть поодаль разворочена и взбаламучена. Чувствует сердце — добегался Якимка. Нашел свое пристанище тут, в болотах. Бесславная смерть жулика.

Долго оставаться тут не стали — нужно было уже собирать детей. На удивление возвращение организовали сами дети — старший Василий скомандовал сбор, распределил задачи и вскоре дети засуетились. Кто сложил палатки, кто — вещи, кто — продукты. Уже через час все было упаковано в сумки и аккуратно уложено в телегу.

— К возвращению готовы! — скомандовал Вася.

— Тогда — на телегу! — отдал приказ Гробовский.

Детей привезли в Зарное ближе к вечеру. Но отдохнуть не получилось. Сначала проследили, чтобы никто не потерялся и каждый вернулся к своим родителям. Потом отвезли на склад вещи. И когда уже хотели наконец поехать по домам, как по пути попался Чарушин. Он остался в Зарном после концерта Холодной и Северянина и все никак не мог уехать в город. Приветливые жители в благодарность за такое чудо (они считали, что это именно он походатайствовал о том, чтобы привести таких высоких звезд в село) поили его самогоном и отбивали ему поклоны, расхваливая.

— Иван Павлович! Алексей Николаевич! — увидев старых знакомый, растянулся в улыбке Чарушин. — А вы чего такие уставшие? Пойдёмте, я тут с такими людьми хорошим познакомился. Чаю попьем.

Доктор вежливо отказался.

— Виктор Иванович, устали — детей с лагеря вывозили, за целый день набегались. До дома бы да в кровать.

— А чего именно вы, а не Рябинин? Его же затея. Сам он тут ошивается.

— Тут? — насторожился Иван Павлович.

— Ну да, — кивнул Чарушин. — Видел его.

— Где? — в один голос спросили Гробовский и доктор.

— Так это… в школе.

— В школе?

— Точнее на улице! — задумался Чарушин. — Недавно. К себе в комнату пошёл, при школе. Весёлый такой. Я говорю как дела? А он говорит, дела в городе уладил, все в порядке. А что, стряслось что-то?

— Стряслось, — буркнул доктор, оборачиваясь к Гробовскому. — Алексей Николаич, Рябинин здесь! В школе! Бежим!

Рванули, даже не попрощавшись с Чарушиным.

Домчавшись до школы, бросились к дверям. Коридор был пуст. Доктор, задыхаясь, толкнул дверь комнаты Рябинина и первым заскочил внутрь. Комната оказалась пуста, причем полностью: ни самого Рябинина, ни его вещей. Голая кровать, пустые ящики, вывернутые наружу. Окно открыто, занавеска колыхается на ветру.

И только на столе лежал увесистый том «Истории родного края», открытый на главе про село Зарное.

«Издевается, — подумал доктор, глянув на книгу. — Специально оставил, в насмешку. Из библиотеки взял…».

— Ушёл! — выдохнул Гробовский, оглядывая комнату. — Забрал всё, гад.

Доктор, стиснув кулаки, кивнул.

— Уехал, не иначе. Почуял, что сели на хвост. Эх, нужно было раньше его…

Для надежности даже обыскали комнату и заглянули под кровать. Пусто. Даже пыли нет.

Доктор, потирая переносицу, выдохнул.

— Удача была так близко.

— Не переживай, Иван Павлович. Не ты в этом виноват. Рябинин оказался хитрым лисом, я бы даже сказал стратегом. Вон как все придумал