Лилит - Никки Мармери

западным холмам среди ладанников и диких каперсов, делала снадобья по старым рецептам Нореи и продавала их на рынке Капернаума, ухаживала за оливковыми деревьями и давила масло, как когда-то давным-давно на склонах Арарата.

Летом, спасаясь от жары, я уходила со стадом в горы. С утесов, поднимающихся над Магдалой, я смотрела на пузатые паруса рыбацких лодок, что возвращались в бухту на заре, на женщин, вяливших рыбу на огромных деревянных рамах вдоль берега. Каждый месяц печальный вой шофара из синагоги на самом берегу приветствовал новую луну.

Народ здесь жил простой и суеверный. Чтобы не выделяться, я взяла обычное здешнее имя – Саломея. Но местные меня не любили. Я жила одна, без надзора, не нанимала мальчишку пасти коз, сама ездила на рынок, отказывалась покрывать голову, поскольку роскошные кудри Ашеры были Ее гордостью, как и моей. Но все же после наступления темноты мужчины, презиравшие меня днем, шли к моей двери, полагая, что, раз я столь предосудительно живу отдельно и без надзора старейшин и книжников, мое тело можно купить.

Иногда, не столько ради звонкой монеты, сколько ради компании, я их впускала.

* * *

Однажды дождливой ночью такой ночной визит принес мне нечто более значительное, чем общество рыбака, ищущего утешения в моей плоти.

Темные тучи клубились в небе. Бушующие волны швыряли рыбацкие лодки, словно щепки. При свете лампы, сидя в уюте у теплого очага, я представляла себе, что только под моим присмотром суденышки находятся в безопасности.

Дождь колотил по крыше с такой силой, что я едва расслышала стук.

– Сестра, впусти меня! – взмолился человек за дверью. – Трактирщица меня прогнала с порога. В такую погоду я слягу еще до того, как дойду до Капернаума.

Я посмотрела на мокрые кудри, облепившие лоб гостя, на плавный изгиб его шеи. Положив ладонь на железный нож, который повсюду носила с собой, я впустила мужчину в дом.

Он оказался мытарем – это было видно по мешку, который он крепко держал в руках. Глухой звон, который раздался, когда он поставил мешок на пол, говорил о богатом улове среди рыбаков, которые еле могли позволить себе уплатить пошлину наместнику, не говоря уже о той доле, которую мытарь, несомненно, добавил для себя. Он снял промокшее одеяние, под которым скрывалось прекрасное тело – окрепшее от долгих странствий по холмам Галилеи и стройное, поскольку во всех домах его не пускали дальше порога.

Я согрела для него немного похлебки.

– Это она отправила тебя ко мне? – Я имела в виду Юдифь, хозяйку трактира, буйное и сварливое создание, которое тем не менее жители Магдалы привечали куда охотнее, чем меня.

– Она сказала, что у тебя я найду приют, потому что, как и ты, одержим бесами. – Он закатил глаза, потом с улыбкой добавил: – Меня зовут Левий.

Я хотела назвать свое имя, но он меня остановил.

– Я тебя знаю. Слава о тебе идет отсюда до самой Тивериады. Порочная и непокорная женщина, – он подмигнул мне. – Рад встрече, сестра Саломея.

Когда Левий поужинал, я спросила, какие новости в мире за пределами Галилеи. Большого интереса я не испытывала, но мне нравился звук его голоса, живой и подвижный, словно козочка, скачущая по склону холма.

– Какие новости? Какие новости? – пробормотал он. – Обычные волнения, все те же беды. – При этих словах его правая нога начала чуть подрагивать. – Пилат привез в Иерусалим идолов. Антипа возложил на себя одеяния первосвященника. Можешь себе представить, какой переполох там творится.

Я разбавила вино водой и передала гостю чашу.

– Кто такой Пилат? И кто такой Антипа?

О событиях в Иерусалиме я не знала ничего. Я не бывала там со времен Соломона.

– Пилат – это наместник! Ирод Антипа – тетрарх! Где ты была все это время?

Рассказывать не было смысла, поэтому я промолчала.

– То есть ты не слыхала об иудейском царе?

Не слыхала. Да меня это и не касалось. Во всяком случае, я так считала.

Левий присвистнул.

– Значит, правду говорят, что ты предпочитаешь козье общество людскому. Ты в самом деле ничего не слышала о Мессии?

Я откинулась на овечью шкуру у огня.

– Расскажи мне. Говоришь, снова появился царь? В Иерусалиме?

Мытарь сделал большой глоток вина и положил ладонь на все еще беспокойное правое колено.

– Был царь. Хотя его так называли лишь в насмешку. На самом деле он был пророком.

Левий оказался прекрасным рассказчиком. Эмоции отражались у него не только на лице: руки его говорили не меньше, чем слова. Он рассказывал о чудесах, воскрешениях и превращении воды в вино, пока один момент в повествовании Левия не вырвал меня из расслабленного состояния.

– Итак, его распяли, этого Иешуа по прозвищу Христос, Мессию, предсказанного Моисеем. Он закончил свой путь на кресте на Голгофе. Но говорят, будто он не умер, потому что после похорон он восстал и снова ходил среди живых.

– Кто это сказал? Кто сказал, что Иешуа одолел смерть?

– Его последователи. Ты, скорее всего, слышала их проповеди. В конце концов, все они галилеяне. Кифа-Петр вернулся в Капернаум после того, как Иешуа умер. Или не умер. Смотря кому верить.

– Я не слушаю рыночных смутьянов, – фыркнула я.

– Но ты наверняка видела их здесь, в Магдале. В конце концов, она именно здесь и родилась. Говорят, она вернулась и бродит по безлюдным утесам. – Он поглядел в окно на нависающую скалу.

– Ты сказал, «она»?

– Его… не знаю, как ее лучше назвать. Его любовь, его муза. Его первый последователь.

– Его первым учеником была женщина?!

– Он был странным человеком. Никогда не утверждал, что он Мессия. Называл себя Хрестос – «добрый человек», не Христос – «помазанник». Не доверял праведникам, ненавидел святош, презирал священников. Он предпочитал людей вроде нас, Саломея. Мытарей, прокаженных, больных. Грешников. Даже женщин. – Левий окинул меня взглядом, словно проверяя принадлежность к этому полу. – И они любили его, следовали за ним повсюду. Жертвовали последнюю монету, чтобы поддержать его дело. Но никто не любил его больше, чем она. Теперь она живет в нищете и грязи наедине с собственной скорбью.

Пары вина у меня в голове вдруг рассеялись.

«Ты найдешь ее в презренных местах», – написала сивилла.

По-новому я взглянула и на смотровую вышку Магдалы: «Ты должна ждать в тени башни».

– А она… она тоже пророк?

Мытарь допил вино и лег на пол рядом со мной.

– Не говори глупостей! Она ведь женщина. Но она его возлюбленная. У них были непристойные отношения. – Он притянул меня к себе и поцеловал.

Вести от Левия оживили