Хроники Менталиста 3 - Ярослав Чичерин

Но я оказался быстрее. Прежде чем соглядатай успел среагировать, моя рука крепко легла на его плечо, пальцы сжали грубую ткань плаща. Амулет на моей груди мгновенно раскалился, и я почувствовал знакомый гул энергии, текущий через мое тело, словно теплый мед по венам.

— Мне кажется, ты весь день следил за Соколом, — сказал я, глядя прямо в его глаза и вкладывая силу в каждое слово. — Он ничего подозрительного не делал. Просто ходил по городу, заглядывал в лавки, пил чай в «Морском дьяволе». Вечером ты закончишь слежку и пойдёшь докладывать, что всё в порядке.

Лицо соглядатая на мгновение застыло, глаза остекленели. Я видел, как мои слова проникают в его сознание, перестраивая воспоминания о сегодняшнем дне. Без защитного амулета его разум был как открытая книга.

— Да, — произнес он безжизненным голосом. — Ничего подозрительного. Весь день следил.

Я отпустил его плечо и сделал шаг назад. Соглядатай моргнул несколько раз, затем развернулся и уверенно зашагал в сторону особняка Никонова. В его походке появилась целеустремленность человека, выполнившего задание и спешащего с отчетом.

Я выдохнул, чувствуя, как амулет на груди постепенно остывает. Неплохая работа для такой спешки. Теперь можно было заняться настоящим делом — пора было вытаскивать Кристи.

Особняк Корсакова возвышался на Восточном холме — массивное здание из чёрного камня с высокими шпилями и витражными окнами. Даже в метель он выглядел неприступной крепостью. Древней и зловещей, как в сказках, которых мы читали в детстве.

Я подошёл к воротам, отмечая значительные изменения. Когда я проходил здесь в последний раз, охрана была скорее формальностью — пара скучающих громил у входа. Теперь же периметр патрулировали не меньше десятка вооружённых людей, а на стенах виднелись сложные охранные устройства.

Корсаков явно готовился к войне.

— Стоять! — окликнул меня охранник, когда я приблизился к воротам. — Назовите цель визита.

— Скажите господину Корсакову, что пришёл Сокол, — ответил я спокойно. — Он меня ждёт.

Охранник окинул меня подозрительным взглядом, но кивнул другому стражнику, который скрылся за воротами. Несколько минут мы простояли в напряжённом молчании. Снег падал на плечи, таял на лице, забивался за воротник.

Наконец, охранник вернулся и что-то прошептал своему коллеге.

— Проходите, — сказал тот с явным удивлением. — Вас проводят.

Массивные ворота с грохотом открылись, и на пороге появился седой мужчина в строгом черном костюме. Его невозмутимое, словно высеченное из камня лицо выражало профессиональное безразличие.

Дворецкий Корсакова чем-то неуловимо напоминал Михаила — та же выправка, тот же оценивающий взгляд, та же способность казаться одновременно незаметным и вездесущим. Кажется, все эти люди прошли одну и ту же школу, где их обучали искусству быть идеальными слугами богатых хозяев — незаметными, эффективными и абсолютно лишенными собственных эмоций.

— Следуйте за мной, — произнёс он бесцветным голосом.

Мы прошли через роскошный сад, теперь укрытый снегом, мимо фонтана с замёрзшими струями, похожего на странную ледяную скульптуру. Всё вокруг казалось остановившимся, застывшим во времени — холодная красота, лишённая жизни.

Дворецкий привёл меня не в главное здание, а к отдельно стоящему павильону на краю сада — изящной постройке из стекла и металла, похожей на огромный прозрачный цветок.

— Зимний сад, — пояснил дворецкий, заметив мой интерес. — Господин предпочитает принимать гостей здесь.

Он открыл тяжёлую стеклянную дверь, и меня окутало тепло и влажное дыхание тропических растений. После зимнего холода это было как погружение в другой мир — яркие цвета, странные ароматы, звуки падающей воды.

В центре зимнего сада, на изящной беседке из кованого железа, окружённой экзотическими цветами и миниатюрным искусственным водопадом, сидел сам Корсаков. Его строгий тёмно-синий костюм резко контрастировал с буйством красок вокруг.

Но все мои мысли занимала она. Кристи сидела рядом с Корсаковым, в изумрудном платье, которое делало её похожей на сказочную принцессу. Её волосы были уложены в сложную причёску с жемчужными шпильками, а на шее поблескивало изящное ожерелье. Она выглядела так, словно всю жизнь прожила во дворце, а не в трущобах столицы Империи.

Когда я вошёл, наши взгляды встретились. В её глазах промелькнули облегчение, страх и что-то ещё, более глубокое. Она едва заметно прошептала одними губами: «Прости».

— А, наш долгожданный гость! — Корсаков поднялся, приветствуя меня с неожиданной сердечностью. — Присаживайтесь, прошу вас.

Я не сдвинулся с места.

— Зачем вы её похитили? — спросил я напрямую, глядя на Кристи.

— Похитили? — Корсаков изобразил удивление. — Моя дорогая, скажите своему другу, что вы здесь по собственной воле.

Кристи поджала губы, но промолчала.

— Видите? — Корсаков улыбнулся. — Никто никого не держит. Ваша подруга — моя почётная гостья. Она может уйти в любой момент… теоретически.

Последнее слово он произнёс с особой интонацией, делая всю фразу издевательской. Я сделал шаг вперёд, сжав кулаки.

— Полегче, юноша, — Корсаков поднял руку. — Горячность не поможет. Давайте обсудим всё как цивилизованные люди.

Он указал на свободный стул рядом с Кристи.

— Пожалуйста, присядьте. Чаю?

Я медленно опустился на стул, не сводя глаз с Корсакова. Тот выглядел абсолютно расслабленным, даже довольным, словно всё шло по его плану. Его манеры разительно отличались от того высокомерного аристократа, которого я встретил несколько месяцев назад в ресторане, когда он смотрел на меня как на грязь под ногами.

— Прежде всего, — начал он, собственноручно разливая чай в изящные фарфоровые чашки, что само по себе было удивительно, — хочу принести свои глубочайшие извинения.

— Извинения? — я не смог скрыть удивления. Корсаков и извинения казались понятиями из разных вселенных.

— Да, за наше первое знакомство, — Корсаков передал мне чашку с такой почтительностью, словно я был, по меньшей мере, столичным губернатором. — Я был, как бы это сказать помягче… непростительно груб. Обращался с вами как с обычным отребьем из трущоб.

Он сделал паузу, внимательно изучая мою реакцию.

— В своё оправдание могу сказать лишь, что не знал, с кем имею честь говорить. Вы же понимаете, в нашем положении приходится проводить определенные… границы в общении. — Его голос стал почти интимным. — Но с наследником рода Белозерских такое обращение совершенно недопустимо. Не так ли, Матвей?

Моё настоящее имя в его устах прозвучало как удар хлыста. Я невольно вздрогнул, и эта реакция не укрылась от внимательных глаз Корсакова. Его улыбка