Либелломания: Зимара - Н. Мар

— Алмазы, — слишком кисло для этого слова произнёс он. — Здесь они самого низкого качества. Блазар, я рассчитывал на большее.

Мы тоже глянули: там сверкал целый пруд алмазного, чёрно-серого крошева!

— Там что-то дымится, — заметила Дъяблокова

— А это на дне вулкан извергается. Вот же он на карте. Нижние слои непрерывно горят.

— Алмазы горят? — не поверила я.

— Для этого нужна не такая уж высокая температура. Наружу прорывается углекислый газ, алмазы — это ведь углерод. Надвиньте маски поплотней и запустите кислород, там дальше будет нечем дышать. Заглянем на озеро и вернёмся к воланеру.

Над алмазным прудом нависал округлый утёс. Но вскоре мы увидели, что это не утёс, а громадный валун застрял на краю скалы. Валун превосходил размерами боевую гломериду и балансировал на крошечном камушке. Ветер то качал валун, то возвращал назад, и падение казалось делом времени. Очень скорого времени. А позади накалялись пререкания Эстрессы с Дъяблоковой:

— … слишком гордишься собой для того, кто пленил старика в обмороке, — ворчала клякса.

— А ты слишком живуча для той, которую я давно вычеркнула.

Я обернулась. Эстресса выбрала неудачный момент, чтобы выводить графоманку: мостик в этом месте сузился до предела. Я хотела отвлечь кляксу. Но в ту секунду Дъяблокова подняла ногу и пнула Эстрессу под рюкзак. Клякса странно присела, взмахнула руками и полетела с мостика в алмазный пруд.

— Да я её только в шутку! — сама испугалась Дъяблокова.

— Ты ей по гравле попала, — я уже мчалась назад. — Рюкзак потяжелел! Эстресса!

Йола обернулся шмелём и взлетел. Он сделал петлю над чашей, но тотчас вернулся:

— Валун качается сильнее из-за крыльев. Прихлопнет нас обоих. Эй, Эстресса, лови шнур!

Он бросил ей графеновую верёвку. Ноги кляксы утопали в алмазной крошке. Она подтянула одно колено, потом второе и схватила шнур. Рюкзак, который без гравли весил как целая шлюпка, тянул Эстрессу назад. Она попыталась извернуться, чтобы запустить гравлю. Поверхность алмазного пруда распухла, извергла шипящие искры и лопнула. С Эстрессы упала маска, но гравля так и не заработала.

— Бросай рюкзак! — крикнула я тогда. — Бросай и забирайся!

Эстресса смахнула лямки, но потеряла конец шнура, и он приполз к краю чаши. Порыв ветра качнул валун особенно сильно. Клякса утонула в алмазной крошке по пояс. Схватилась за конец верёвки и уронила руки:

— Дышать… нечем…

Ещё пузырь углекислого газа прорвался наружу. Я сорвала свою маску, но получила подзатыльник от Йолы:

— С ума сошла, задохнёшься!

Я завертела головой. Рядом не было ни снега, ни льда! Эстресса застряла в алмазном плену. Она хватала шнур и не могла удержать. Маска потерялась. Руки уже не слушались, одна повисла вдоль тела, второй клякса хваталась за горло. Мне хотелось кинуть в чашу Дъяблокову или её маску, но я спрыгнула сама. Вытаскивая Эстрессу, я сама утонула по колено. Я принялась обматывать кляксу шнуром, а пузыри углекислоты один за другим срывали обвязку и тащили нас глубже.

— Уходи, Эмбер… Это мне… поделом. Не спасай… такую…

— Ты что мелешь, глупая дура, балда, — выругалась я. — Сейчас, сейчас мы тебя достанем!

Меня такое зло взяло, что вытеснило страх. Рядом пучился новый пузырь из газа и алмазной крошки. Он лопнул и выбросил нас на поверхность. Я взвизгнула, а Эстресса молчала, уже без сознания. Йола кричал с моста:

— Лау, сюда! Хватай шнур! Ещё один пузырь, и опять утонешь!

— Камень! — воскликнула Дъяблокова. — Камень качается!

Я сорвала маску и прижала к лицу Эстрессы. Она не противилась. Я потянула её за руку, чтобы обвязать снова.

К моему ужасу, рука кляксы потянулась, как резиновая. Моё бешеное сердце съело весь кислород за пару секунд. Я оторвала маску от лица Эстрессы. И она была вся полна чернилами! Тогда я прижала маску опять, и она утонула в лице, как в жидком повидле.

— Эстресса! Дыши! Эстресса! — кричала я в панике.

От плеч, груди и живота кляксы тянулись клейкие чёрные сопли. Я вся испачкалась в чернилах, пока трясла её. Перед глазами завертелись круги, когда полосатая шуба закрыла небо. Меня схватили и поволокли.

— Её тоже! Её захватите!

— Она умерла! — рявкнул Йола. — Умерла она, ты разве не видишь?

Он бросил меня животом поперёк моста.

— Как — умерла⁈

— Эти кляксы превращаются в желе, когда мертвы, — прорычал шмель. — Из-за тебя нас обоих чуть валун не прихлопнул!

— Почему, почему, почему так быстро? Она не дышала-то всего ничего!

— Тебе показалось! Смотри на часы. Минуты прошли. Вы слишком долго возились.

— Это… её превращение, её… таяние… оно необратимо?

Крошево и смог кипели в чаше. Тело Эстрессы стало совершенно жидким и просачивалось в зыбучие алмазы.

— Она первая начала, — пробормотала Дъяблокова и скукожилась под взглядом пустот на черепе-маске эзера.

— Здесь вам что, идиотки, детский сад, а? Гулять пришли, лепить снежную бабу? «Она первая», — передразнил Йола и смачно харкнул в алмазный пруд. — Снежная баба Зимара вас пережуёт и проглотит. Пошли!

Я подобралась и села наконец, но не могла и шагу ступить. Дъяблокова боялась пройти мимо. Мостик был узкий, и она явно опасалась, что я толкну её в чашу. Нет, я хотела. Но понимала, что не способна. А жаль.

Йола окликнул меня пару раз, по привычке потянулся к электрошокеру, но вид у меня, наверно, был до того жалкий, что он передумал. Они с Дъяблоковой ушли дальше по мосту Жамызяк-Уга к озеру.

А я всё сидела, свесив ноги с моста, вся в чернилах Эстрессы или в её чёрной крови, или коже, или душе, и никак не могла понять, что произошло. Или почему. Ответы унесла Эстресса:

«А зачем?.. Нет, после такого я не заслужила жить по-человечески»…

«Это мне… поделом. Не спасай… такую…»

Она будто воспользовалась этой нелепостью, этой неудачей. Вцепилась в неё, чтобы сдаться. Я злилась на Эстрессу. Злилась и плакала на алмазы.

Очень скоро Йола и Дъяблокова вернулись назад.

— Повторный глезоглиф, — буркнул шмель, перешагивая мои коленки.

— Спасибо, Йола. За то, — я махнула на алмазный пруд, — что вытащил.

— Вставай, а то столкну обратно. Я серьёзно, Лау. От женских слёз у меня неконтролируемая диарея.

* * *

В шлюпочном шлюзе горели аварийные софиты и совсем не было отопления. К внешнему клинкету привалился