Либелломания: Зимара - Н. Мар

Ка-Пча и, прижав ладони к вискам, а колени к ладоням, до одури сжимал голову. Иногда он принимался качаться вперёд-назад, и тонкие шурупы выскальзывали из ушей. Ка-Пча ловил их по полу, как тараканов, и вставлял обратно. Он уже исцарапал до крови обе мочки.

Зеппе осмелел, наклонился и протянул кабели медного шлема к лицу Еклера.

— Не трогать! — испугался Ка-Пча. — Нарушение герметичности черепных швов.

— Шурупы не нужны тебе… Карел.

— Ошибочный запрос. Меня зовут Еклер! Еклер Ка-Пча!

— Карел, прости меня…

Ка-Пча вспыхнул и стал яростно крутить шурупы в ушах:

— Ты любил их сильнее. Других детей. Тех безошибочных, внимательных. Послушных. Ты вставал ночами, чтобы убедиться, мерно ли они тикают, не перегрелись ли, но ни разу не подошёл к моей постели — убедиться, дышу ли я. Не болен ли я.

— Они не дети мне, Карел, — прошептал Зеппе, протянул слабую руку, но так и не решился тронуть Ка-Пчу. — Я люблю механизмы, но ты — это…

— Ты любил их сильнее! Ты назвал меня в честь бранианца, который выдумал роботов. Ты слышал меня, только когда мы спорили о машинах. Ты даже на часы смотрел чаще, чем на меня.

Старик наклонил медный шлем и молчал. Еклер взглянул на него и опять протиснул виски между коленями и качался, качался:

— Сначала я думал так: люди ведь тоже машины. Какая разница? И я одна из них. Вот только я был недостаточно правильной машиной, недостаточно логичной, оптимальной, исправной, чтобы проводить время со мной. Был недостаточно… машиной! Конечно: ради такой неказистой кожаной сумки, как я, приходилось снимать этот шлем, но мама говорила, ты так неохотно это делал, что я уже и не узнавал тебя без него! — На пол с коленей закапали слёзы, но Еклер смотрел на них так, словно не понимал, что это, откуда. — И я понял, что тебе нужен тот, кого можно отключить на ночь, чтобы не мешал спать. Кому не требуется повторять дважды. Тот, с лица которого не льётся вот эта… солёная вода.

— Твоя мама проводила с тобой много времени, — смущённо и жалобно начал Зеппе. — Её не стало, когда ты уже подрос, и я думал…

— «Не стало»! «Не стало», какая точная формулировка! Ты даже не заметил, как она умерла! Ты даже… не заметил, что она умерла!

И Зеппе опять поник. Пули в катакомбах не били его так сильно, как теперь слова.

— Я долго злился на твои машины, а потом учился у них. Я переконструировал себя, перестроил, переосмыслил. Вот тогда, — Ка-Пча поднялся над стариком в полный рост, — тогда ты заговорил со мною как с сыном. Я стал… даже не одним из них, ты вкладывал в меня лучшее. И я на самом деле стал лучшей машиной, которая только у тебя была! Всё стало легко и просто. Как по машинному маслу. Потому что машинам, пап, всё равно: любят их или нет.

— Карел, прости… Карел… — с усилием поднялся Зеппе. — Потом ты начал меня пугать. Эти звуки, когда ты шевелишься, шурупы и всё остальное… Ты напал на патрульных роботов. И не раз, не два: ты же систематически отбивал у них проходимцев и уличных хулиганов, насильников и грабителей. Помнишь? Пока наконец не арестовали и тебя тоже.

— Они же были люди. Первый закон робототехники…

— Последний был серийный убийца!

— Человек!

— Нельзя защищать чудовищ!

— Но так бы и поступили те, кого ты любил сильнее!

Зеппе упал в угол и обхватил медный шлем. Ка-Пча долго стоял один посреди шлюза, содрогаясь от беззвучных рыданий и холода, пока, обессилев, не забрался в угол напротив.

— Так это ты и платил за палату в бентосе?

— Карел, всё, что было в моих силах и средствах, это прилететь вслед за тобою на Зимару, собирать здесь оружие и продавать убийцам из Френа-Маньяны, только чтобы ты был в безопасности. Только чтобы тебя не отправили на ляпискинез, потому что они говорили… они говорили, что улучшений всё нет, а содержание обходится дорого. Но теперь, если мы найдём сердце Зимары, то выберемся отсюда. Есть другая клиника, Карел, где-то, говорят, есть такой Халут…

— Поздно, поздно и закономерно, — не своим голосом отрезал Ка-Пча. — Скоро вернётся Йола Шулли и… и знаешь что, пап? Я стал настолько машиной, что не боюсь ни твоей, ни своей смер…

Еклер осёкся, увидев на черепашьей шее Зеппе грязные дорожки и капли, что оставляли их, выкатываясь из-под шлема. А потом отвернулся и сел лицом в угол.

— Карел…

— Ошибочный запрос. Меня зовут Еклер Ка-Пча.

Глава −34. Убийство никого

У воланера я бросила рюкзак и села на него. Очень плохо было. Я пыталась горевать, тосковать и оплакивать, выдавливать хоть что-нибудь похожее на скорбь. Только досада металась в пустом желудке. Череп сдавливал вакуум. Это нормально, ответил бы, наверное, мой Кай: я просто устала страдать. Я ослабла и задолбалась. Я злилась.

В воланере шумели. Йола опять допрашивал Зеппе. Я долго заводила мёрзлые мозги и наконец поднялась с рюкзака. Под капюшон забрались снежные блохи, и голова затряслась в конвульсиях холода. Перед глазами плавали узоры, как на стекле. Блоха прыгнула на нос, я не выдержала и забралась в шлюз.

Зеппе стоял перед Йолой чем-то вдохновлённый. Старика было не узнать. Он расправил узкие плечи в худенькой парке, и софиты ослепительно играли на медном ведре.

— Я нарисую ключ к загадке, если ты отпустишь меня… и Карела, который известен тебе как Еклер Ка-Пча.

— Или хотя бы только его, — взволнованно добавил Еклер.

— Нет, нас вместе! — возразил старик. — Я наигрался. Мне незачем больше хранить тайны шамахтона. Я стар и болен, и я отдам всё, что помню.

Йола стаскивал заснеженную куртку, но его лицо ничего не выражало. Зеппе добавил:

— Нарисую точь-в-точь. У меня эйдетическая память. Я могу воспроизвести каждый осколок убитых и покалеченных приборов в твоём воланере, даже если оставишь меня одного в кромешной темноте.

Шмель покачал на ладони графический планшет:

— Тебе знакома техника крипточертежей?

Зеппе кивнул, и блики опять прокатились по его шлему.

Йола вручил старику планшет и снова запер их с Еклером в шлюпочном шлюзе. Только после этого шмель выдохнул, затянул волосы на затылке в новую петлю и рухнул в кресло управления.

—