Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Дениза, – сказал майор, и голос захрипел, когда к горлу подступил комок.

Клара обернулась и по лицу Макса поняла все без слов.

– Простите. – Щеки девушки вспыхнули. – Я не хотела вас… Ох! Мадам Буше ведь мне говорила, а я…

Макс мотнул головой, отбрасывая бессмысленные и бесполезные извинения.

– Вы правы, – сказал он. – Она была очень отважной. До безрассудства. Сколько раз я уговаривал ее надеть страховку, а она ни в какую. Говорила, что страховка ей мешает, что в этих путах она как муха в паутине. И что она может работать, только когда знает, что идет по краю – а иначе это не имеет смысла.

– И она оступилась?

– Нет! – грубо ответил майор. Но затем голос его смягчился. – Она просто пошла дальше. Решила, что для того, чтобы летать, ей никто не нужен.

– Мне… Мне очень жаль.

Клара потупила взор. И вновь майор Хенкель почувствовал болезненный укол в сердце. Совсем как Дениза… Странно, ведь внешне они были ничуть не похожи. Белокурая Дениза с мягкими чертами лица и припухлыми губами и Клара – рыжая, тонкая, резкая. Так почему же в ее присутствии ему настолько не по себе? И потом – эта странная встреча на крыше; встреча, которая была и которой не было. Что-то пошло не так: и с ним, и с этой девушкой, и со всем остальным миром.

– Ваш номер, – напомнила Клара. Она была только рада сменить тему.

– Конечно, конечно! – запричитал майор.

Он прошел к клетке и загремел дверцей. На звук из деревянного домика показалась усатая мордочка. Мышь глянула на Макса с подозрением, а затем спряталась обратно.

– Ох, – вздохнул майор. – Боюсь, мои замечательные артисты не в настроении… Может, в другой раз?

Истинная же причина была в том, что Макс понял, что ничего у него не получится. Не сейчас – слишком трясутся руки, слишком он волнуется. Кончится тем, что он разобьет модель биплана о стену.

– Ладно, – пожала плечами Клара. – Но вы обязательно должны мне показать. Обещаете?

Макс подавленно кивнул.

– Ну вот… – расстроилась Дафна. – А может, дать мышкам сахара и тогда они захотят летать?

– Не сегодня, – сказал майор. – А сейчас давайте послушаем радио?

Прежде чем кто-либо успел возразить, он включил приемник. Из динамика раздался хрип, неожиданно сменившийся завываниями терменвокса.

– Эй! – воскликнула Дафна, вскакивая со стула. – Это же «Приключения Клары»! Но следующая серия должна быть только через неделю…

– Может, повтор? – предположил майор и повернул рукоятку громкости.

Никто ему не ответил. Обе сестры уставились на приемник. Звук терменвокса угас, а следом послышался звонкий удар.

Глава 31

– За что?!

Флип отстраняется, прижимает руку к щеке. Кожа горит после внезапной и сильной пощечины. Звук удара еще звенит в ушах, и Флипу кажется, что он чувствует во рту привкус крови. Похоже, он прикусил щеку.

– За что?! – переспрашивает Клара.

Она вскакивает и останавливается в паре шагов. А ведь мгновение назад Флип видел ее глаза так близко, что различал свое отражение в зрачках; видел ее веснушки, почти незаметные на смуглой коже.

– За что?! – шипит Клара. – Ты еще спрашиваешь?!

Она стоит, обхватив руками острые плечи – то ли ей холодно, то ли она зажимается, то ли группируется, как перед прыжком. В глазах сверкают искры: может, это отражается свет фонаря, а может, внутри нее и в самом деле полыхает пламя – того и гляди вырвется наружу.

– Спрашиваю, – эхом отзывается Флип.

Клара встряхивает челкой, рыжие перья прячут левый глаз. Тогда она откидывает волосы рукой.

– За то, что распускаешь руки, – цедит она и, помедлив, добавляет: – И не только. За языком тоже надо следить.

Флип не понимает, о чем она говорит. Он смотрит на девушку и не может отвести глаз. Она дрожит, точь-в-точь как пламя свечи на ветру. И если ветер подует сильнее, она…

Ветер дует сильнее, но ничего не происходит. Девушка продолжает стоять, а где-то за спиной громко хлопают флаги и шуршит бумага. Флип не поворачивается. Тельняшка Клары задралась на боку, и Флип видит узенькую, в два пальца, полоску обнаженной кожи.

Заметив его взгляд, Клара одергивает одежду. Она злится и смущается и не скрывает ни того ни другого. Она вся нараспашку. В этот момент Флип любит ее до одури, хотя и сам удивляется своим чувствам. Они кажутся ему неправильными. Болезненно преувеличенными, что ли.

Он пытается вспомнить и вспоминает.

– Мы целовались.

– Мы. Не. Целовались, – говорит Клара, выделяя каждое слово.

– Я помню, – упрямится Флип. – Твои губы… Они на вкус как каштаны.

Щеки и уши Клары горят, и она первая отводит взгляд.

– Мы не целовались, – повторяет она, но уверенности в голосе меньше. – Ты неправильно понял.

– Неправильно?

Флип садится, опираясь на руки, и оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где он находится, как здесь очутился и что происходит. Ответить он может только на первый вопрос: он сидит на булыжной мостовой, рядом возвышается тяжелый фонарь на чугунном столбе – похожий на огромный одуванчик из стекла и металла. Фонарь шипит, из-под колпака сыплются искры – рукотворный цветок разбрасывает семена.

Чуть поодаль стоит афишная тумба. Флип смотрит на облепившие ее плакаты. На одной из афиш ему удается разглядеть слово «Порядок», аккурат над верхней половиной лица Президента Республики. Нижняя часть плаката оторвана, но оно и к лучшему – не видно знаменитой жабьей ухмылки. На соседнем плакате (он сохранился на три четверти) изображена полуразрушенная горная деревушка: горящие дома, черный дым поднимается клубами… Видны трупы, сваленные кучей перед выгребной ямой. Надпись на плакате: «Проведите незабываемый отдых в горах!». Третья афиша блестит свежей краской. На черном фоне изображен полосатый красно-белый цирковой шатер и надпись жирными буквами: «СКОРО! НЕВЕРОЯТНОЕ…» – остальное оторвано. Стылый ветер кружит вокруг афишной тумбы комки бумаги.

Все это – мостовая, фонарь, афишная тумба – разместилось на крошечной улочке. Вокруг теснятся дома странной изломанной архитектуры. Четкие тени и острые углы, крутой наклон и черные окна. Как на фотографии, снятой в неправильном ракурсе. Где находится эта улица, что это за город – Флип не знает. Ему страшно и одиноко, словно он ребенок, потерявшийся в зимнем лесу. И он смотрит на единственное, на что имеет смысл здесь смотреть. На Клару.

– Вот видишь, – слышится скрипучий голосок. – Говорил я тебе: не надо его брать. Мучайся теперь и не говори потом, что я не предупреждал!

– Заткнись, а? – отвечает Клара и поворачивается к Флипу. – Ты как? Очнулся?

– Мы целовались, – в третий раз говорит Флип, поскольку считает,