Надлежащий подход - Ирина Сон

– Конечно, есть, – степенно ответил мужик и, перегнувшись через бортик, развязал ближайший узел. В нем оказался плащ из такой же грубой ткани, какой была покрыта повозка. – Садитесь, тут недолго.

Мудрец забрался в повозку последним, устроился у выхода, рядом с извозчиком, нашел взглядом меня и подмигнул с улыбкой. Я молча засунул руки в рукава и уставился перед собой.

– Но! – крикнул извозчик.

Кони тронулись с места, мягко зашуршали под колесами земля и камни, повозка закачалась.

Через пару минут я понял, что рессоры с амортизаторами стоило бы занести в список великих изобретений человечества.

Минут через двадцать я был готов убить всё живое.

Когда повозка наконец остановилась, моё тело болело, словно после драки. Лучше бы я пешком пошел, честное слово.

Трактир для своей эпохи выглядел достаточно прилично. Ничего стеклянного не было, только глиняные кувшины. В окна были вставлены тонкие мутные пластины – видимо, слюда. Когда Арант пожелал помыться, ему сказали, что баня давно готова, а услышав вопрос, где здесь можно ответить на зов природы, послали на задний двор. То есть ни горячей воды, подогретой хотя бы волшебным артефактом, ни канализации для отхожего места не предусматривалось. Даже банального умывальника из продырявленной чашки со стержнем, который висел во дворе у моей русской бабушки, не было.

Я прекрасно знал, что в России и в двадцать первом веке были целые деревни с удобствами во дворе. Да и в трактире всё должно быть прочным и дешевым, но… В общем, мне стало ясно, что если в этом мире и была какая-то бытовая магия, то для особо избранных. Да еще и чудные грязные полы, присыпанные соломой, кое-как протертые столы… Кроме мудреца никто не изъявил желания освежиться. Черт возьми, они даже руки не помыли. Когда же мы все уселись за общий стол и нам принесли еду, тревожный звоночек превратился в полноценный набат.

На столе не нашлось ни соли, ни перца, ни бумажных салфеток. Не дали вилок, только простые деревянные ложки. А потом к огромному блюду жареных морепродуктов вынесли нарезанную буханку хлеба и не поставили отдельных тарелок.

– А дичи или птицы какой у вас нет? – спросила Зденька.

– Пока нет! Хозяин седмицу назад в лесу заблудился и вышел, когда пообещал устроить морскую неделю – чтоб ни птиц, ни дичи не бить. Вот и готовим пока только гадов да рыбу, – сказала подавальщица, крепкая, симпатичная и такая же огромная, как и все в этом мире. – И еще я у вас попросить хотела… – тот самый мужчина, который первым нашел меня, кивнул, и женщина заискивающе продолжила: – Тишка, братец мой, третий день в бреду лежит, животом мается. Вылечите его, служители Равновесия, а? Денег нет, но я вам пиво и копченую лопатку принесу. Из своих запасов!

Ага, значит, меня взяли служители какого-то весьма уважаемого культа. Священнослужители? Не лекари же тут разгуливают с ружьями?

– Животом мается и бредит? – переспросил курчавый и огладил бородку. – Хорошо, что нам сказали. Это лечится простым наговором на узел пояса. Пообедаем, а потом я его вылечу.

Ответ мне понравился. Значит, магия в этом мире все-таки существует, просто не артефакты и не волшебные палочки, а заговоры и личная сила.

– Благодарствую! – обрадовалась подавальщица и поставила перед нами большой горшок картошки.

Пахло одуряюще. Но! Горшок был один на всех. Один. На всех. И никаких отдельных тарелок нам всё еще так и не подали.

– Не стесняйся, деточка! – прогудела над головой Зденька и, положив на хлеб рыбу, вручила его мне. – Кушай.

Я вцепился в бутерброд, как утопающий, глядя на горшок с картошкой во все глаза. Служители Равновесия схватили ложки.

«Они не могут этого сделать!» – в каком-то предобморочном состоянии ахнул внутренний голос.

Ложки дружно опустились в горшок и выловили по куску. Десяток ртов облизнул их, оставив на каждой по миллиарду микробов, вирусов и бактерий. На лицах мужчин и женщин разлилось удовольствие.

Эти люди могли, умели и практиковали.

– Хорошо горяченького с холода покушать! – крякнула Годана.

И ложки – облизанные, обсосанные, со всех сторон обслюнявленные – вновь нырнули в ни в чем не повинную картошку. И еще раз. И еще. В горшке расцвела самая настоящая микробиологическая оргия. Но ложки не останавливались.

Я молча смотрел на эту отъявленную вакханалию антисанитарии и понимал: это полный финиш. Абзац. Катастрофа! Аборигены, видимо, обладали убойным иммунитетом. Мой же такого артобстрела не вынес бы никогда в жизни! Я опустил взгляд на свою еду. Вроде как ржаной хлеб тоже не порадовал. Он имел странный неприятный запах, почти неуловимый из-за рыбы. Первый же кусок я аккуратно сплюнул – очень уж не понравился горьковатый привкус. Конечно, это могла быть какая-то специя или добавка, но в памяти всплыли истории о роли спорыньи в эпоху охоты на ведьм. Осмотр надкушенного куска выявил крупные черные то ли споры, то ли крошки. Я вспомнил, как люди умирали от поноса, сопоставил с рассказом подавальщицы о Тише – и внутренний учитель ОБЖ тут же грозно потребовал не брать в рот подозрительную еду. Конечно, это могла быть и не спорынья, вон, с каким аппетитом аборигены уминали хлеб – только за ушами трещало. Но, может, они эту добавку переваривать научились? Я съел с бутерброда рыбу, придирчиво осмотрев её, и взял осьминожьи щупальца. Все вокруг хохотали и жевали. На меня никто не обращал внимания.

И всё бы прошло хорошо, но тут вернулся посвежевший и чистый Арант. Он сел напротив, взял ложку, соорудил бутерброд и подмигнул мне.

– А что это Тэхон одну рыбу ест? – заботливо спросил он.

Ложка мужчины нырнула в оскверненный горшок, где наверняка уже родилась неизвестная науке болезнь, и исходящая паром отрава нацелилась мне в рот.

– Попробуй! – улыбка у мудреца Порядка была добрая-предобрая. – Вкусно! Ам-ам!

Только многолетняя актерская практика помогла удержать лицо. Я вспомнил, что являюсь не просто спасенной пленницей, но еще и знатной особой. Поэтому вместо послушного «ам» облил чужую ложку презрением, высокомерно выгнул бровь и демонстративно откусил кальмара, держа хлеб у подбородка на манер тарелки.

Арант нахмурился и ткнул ложкой настойчивее.

– Тэхон, еда!

Я тоже нахмурился. Абориген не успокаивался и медленно, но верно начинал бесить. Да еще остальные прервали трапезу и с увлечением наблюдали за нашим поединком. В конце концов мне надоело отворачиваться от ложки, и я тоже сунул этому мудрецу щупальце.

Арант машинально откусил, и я с самым высокомерным видом переложил еду ему