Салага - Василиса Мельницкая

— Да, — подтвердил он. — Я понимаю все твои обстоятельства. Но если бы ты была свободна… что бы ты ответила?

— Да, — сказала я, не задумываясь. — Я ответила бы согласием.

— Я умею ждать.

Вернувшись в комнату, я не сильно удивилась сидящему на моей кровати Александру Ивановичу. Исчезновение Матвея из палаты не могло остаться незамеченным. Похоже, Сава намеренно удерживал меня в ванной комнате, чтобы Матвей и Александр Иванович могли поговорить наедине.

— Все в порядке? — спросила я.

— В порядке? — Александр Иванович вымученно улыбнулся. — Это я должен спросить, в порядке ли вы после всех потрясений.

— О Лене вам уже рассказали? — уточнила я.

Он кивнул.

— Вы знали?

— Догадывался. Можешь меня за это ненавидеть, но мне было гораздо спокойнее, когда он находился рядом с вами.

— Противно, но не смертельно. — Я повела плечом. — Надеюсь, Матвея вы отправите в госпиталь?

— Разумеется. Я передам все дяде.

— Мне вечером не приходить?

— Что? А, у вас встреча за ужином… Приходи, меня там не будет. — Александр Иванович поднялся. — Матвей, нам пора.

— Я завтра тебя навещу, — сказала я.

— Вместе навестим, — произнес Сава.

— Вы, правда, не подрались? — спросила я, когда мы с ним остались одни.

— Правда, — ответил он, заваливаясь на кровать. — Спасибо, что не вмешался.

Он закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Сава… — позвала я, игнорируя намек.

— Мм? Яр, я б поспал. Или у тебя что-то важное?

— Я когда-нибудь смогу стать для тебя таким же другом, как Матвей?

— Нет. — Сава не задумался ни на секунду. — Для этого тебе придется сменить пол. А я, знаешь ли, категорически против такого извращения.

Я фыркнула и тоже легла, отвернувшись к стене. До вечера еще есть время, можно и вздремнуть.

Глава 42

Не знаю, зачем, но ужин Шереметев устроил почти тожественный. Столовую освещали свечи. Стол накрыли на две персоны: мейсенский фарфор, хрусталь, серебро. И все это определенно в мою честь.

— Петр Андреевич, вы бы хоть предупредили, — посетовала я после того, как мы обменялись приветствиями. — Я б оделся соответственно.

В дом боярина Шереметева я явилась в мужском обличье, и раскрывать свою личность перед слугами не хотела.

— Во фрак? — хмыкнул Шереметев. — Нет, Яра. Будь добра, переоденься в платье. Тебе помогут. Конфиденциальность гарантирую.

Не знаю, кто выбирал мне платье, но оно прекрасно село на фигуру и идеально подошло к цвету моих волос и короткой стрижке. Я не сильно удивилась желанию Шереметева ужинать с девушкой. Парней перекашивало от моего вида и «мужского» голоса, а Петр Андреевич — старик, и, наверняка, такое вовсе не приемлет.

Уроки Ларисы Васильевны вспомнились легко. Я знала, как носить вечернее платье, как вести себя за столом, как пользоваться приборами. Я могла вести беседу на любую отвлеченную тему и изящно орудовать вилкой и ножом, наслаждаясь вкусными блюдами. Если это проверка, то ее я успешно прошла.

— Яра, это против правил. И даже против закона. Но формально сейчас ты — глава рода бояр Морозовых.

Серьезный разговор начался за десертом. Я съела кусочек мильфея, покатала на языке смесь малины и заварного крема, и запила это великолепие глоточком превосходного китайского чая. Такого вкусного мильфея я не пробовала с тех пор, как умерла Лариса Васильевна.

— Разве? Матвей — старший сын.

— Матвей — бастард, — возразил Петр Андреевич. — Непризнанный.

— Отец ничего о нем не знал. И вы тоже хранили молчание.

— Это не меняет того, что глава рода ты, а не он.

— У меня есть и младший брат.

Об этом Петр Андреевич не знал. Его захлестнули сильные эмоции: изумление, сомнение, досада.

— Она все же была беременна… — прошептал он. — Была! Поэтому…

Он осекся, взглянув на меня.

— Поэтому отказалась от меня, — подтвердила я. — Ее заставил князь Разумовский.

Странно, что Петр Андреевич не знал об Иване. Александр Иванович ему не сказал? Как же так? Ведь старший Шереметев знает всё и обо всех!

— И все же ты — глава рода Морозовых, — упрямо повторил он. — Твой младший брат несовершеннолетний.

— Я — тоже, — улыбнулась я. — До полного совершеннолетия еще месяц с небольшим.

— Это ерунда, — отмахнулся он. — Да и не в том смысл, чтобы утвердить тебя в должности. Мне приятно принимать в своем доме главу рода Морозовых. Я не эспер, но уверен, что ты не испытываешь ко мне ненависти. Хотя у тебя есть все основания желать моей смерти.

— Это вы так извиняетесь за то, что дали моему отцу умереть, спасая собственного сына? — уточнила я.

Но, черт побери! Он был прав. Я не испытывала ненависти. И вновь кольнула тревога: мои это чувства или внушенные.

— Извинения тут неуместны, — произнес Петр Андреевич. — Я раскаиваюсь в том, что не смог встать на сторону правды. Но если бы мне довелось сделать выбор заново, он был бы таким же.

— Потому что вы спасали сына?

— Я спасал род. — Петр Андреевич шумно вздохнул. Воздух в столовой замерцал, формируя над нами защитный купол. — То, что я сейчас расскажу, знают двое, Пашка и я. И еще те, кто его… — Он поморщился. — Завербовал.

— И зачем вы хотите рассказать это мне? — забеспокоилась я. — Разве сначала вы не должны взять с меня клятву хранить молчание?

В противном случае в общежитие я могу и не вернуться.

— Я не буду брать с тебя клятв, — сказал Петр Андреевич. — Поступай так, как сочтешь нужным. Этот олух сбежал, и если потянуть за правильную ниточку, то рано или поздно… — Он махнул рукой. — К тому же… Яра, о чем ты хотела поговорить?

— Хотела узнать, не осталось ли доказательств невиновности моего отца. Может, кто-то еще…

— Вот! — Петр Андреевич не дал мне договорить. — Вот и ответ на твой вопрос. Я расскажу тебе то, что ты хотела услышать.

Начало ничем не отличалось от того, что мы успели узнать. Павел завидовал Ивану, потом был вынужден признать его бастарда своим родным сыном, мечтал отомстить.

— Пашка ничего не смог бы сделать