Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

том, что сменил три школы по разным причинам; о том, как сколотил из дворовых пацанов команду отчаянных искателей приключений, и как они начали проверять по очереди разные городские легенды, и как пробрались однажды ночью в заброшенную водонапорную башню, якобы принадлежавшую колдуну, и нашли там сундук, окованный цепями, а в сундуке человека.

– Это и оказался тот колдун! – живо пояснил Дрёма, взмахивая рукой, в которой держал стаканчик. Кофейная пена брызгами осела на брусчатке, на желтеющих уже листочках шиповника. – Мой, между прочим, будущий учитель, Вук Добромыслов. Он в этом сундуке сто лет просидел, пока я его не вытащил.

– Ого, – неподдельно удивилась Алька. Сказки о колдунах, заточённых в камне, в колодце или в сундуке на дне озера, она слышала не раз, но не думала, что это может быть правдой, хотя бы даже и частично. – Сто лет, надо же… И он был жив всё это время?

– Ну да, – кивнул Дрёма. – Зарос только, как зверь. Его же прокляли. Правда, когда я часть того проклятия взял на себя, взламывая сундук, Вук начал потихоньку стареть… Сейчас он на пенсии уже, живёт в пригороде, разводит кур. Ну, приезжает иногда в столицу, если сложное дело. Или просто повидаться.

Алька тоже рассказывала о себе, в основном всякое детское. Про Даринку, про других девчонок, про то, как они носились по округе буйной ватагой, докучая лешим и водяным. Рассказала про бабушкин сайт для консультаций, и про то, как тётя Веленика случайно приворожила своего будущего мужа и что из этого вышло, и про Вельку, и про тётю Тину и её кондитерскую…

Дрёма слушал. А потом глянул вверх, на небо – оно зарделось на западе, а солнце уже почти опустилось за горизонт, невидимое за многоэтажками – и спросил деликатно:

– Этот твой Айти тоже из Краснолесья?

И сразу стало неловко.

«Ладно, – подумала Алька обречённо. – Однажды же мы должны были вернуться к этой теме».

Она опустилась на лавку под раскидистой старой липой. Дрёма немного постоял рядом, но потом тоже сел. Быстро темнело; становилось прохладнее. Как-то незаметно они забрели в городской парк. Формально он закрывался в семь, но Дрёма махнул удостоверением, и их пропустили… Тогда, поначалу, отсутствие толп на дорожках и тишина показались приятными, но сейчас откровенно тяготили.

– Нет, – ответила Алька наконец. – Он ко мне в поезде подсел, а потом как-то завертелось.

Дрёма вытянул свои длиннющие ноги и откинулся на спинку, задирая голову вверх. Открытое горло выглядело уязвимым – белая кожа, кадык, расстёгнутый воротник пальто… На правой руке поблёскивал перстень с печаткой из перламутра, а на запястье виднелась нитка чёрных бус, крупных, зернистых, с крошечными знаками, вырезанными на них.

– Ага, – произнёс Дрёма куда-то в высокое рдеющее небо. – Ясно. Ты ведь знаешь, кто он?

– Летавец, – тихо ответила Алька. – Огненный змей.

– Он не принимал облик твоего… – начал было Дрёма и оборвал себя сам, резко накрыл лицо руками, а потом почти сразу сел нормально. – Я не буду ничего говорить, но надеюсь, что ты знаешь, что делать. В конце концов, не мне тебя осуждать.

– У тебя слабость к антропоморфной разумной нечисти, я помню, – деревянно кивнула Алька.

Лицо у Дрёмы стало сложное, как будто он хотел сказать что-то типа: «Ну, разница в том, что с нечистью я не сплю» – или что-то подобное, но из-за деликатности сдерживался.

– Когда ты попросила меня разузнать о сожжённом колдуне, то имела в виду его? – спросил он вместо этого.

И Алька сказала:

– Да.

Сердце ухнуло в пятки и вяло затрепыхалось где-то там.

«Теперь, наверное, не станет помогать».

– Ага. Ясно, – снова повторил Дрёма и сам себе кивнул. Потом глубоко вдохнул, точно собираясь с мыслями… И выдал скороговоркой: – Кстати, насчёт Костяного! Есть новости. Мои ребята всё-таки вышли на человека, арендовавшего в банке ту злосчастную ячейку, и да, это, похоже, наш пропавший «седьмой». Ну, выживший, помните рассказ Варвары?

– Да, – с облегчением подтвердила Алька, смутно надеясь, что на этом всё и про Айти они больше говорить не станут. Почему-то отвечать про него было ужасно стыдно, хуже, чем на том самом первом допросе, когда тётка в погонах строго интересовалась, какие отношения связывали её с убитым Светловым, получала ли она удовольствие от этих отношений и как часто. – На раскоп приехали семеро, а трупов нашли шесть, но последнего члена банды никто из свидетелей описать не мог.

– Примерно так, да! – Дрёма потянулся. – Ну, его уже допрашивают. Это оказался местный умелец, гречинский. Не колдун, хотя кое-что может. Не совсем дурак, но, как большинство преступников, мыслит ограниченно. Скормить шестерых подельников Костяному, чтобы спастись, он додумался. Толкнуть золото через свои связи в ломбард по дешёвке, вместо того чтоб медленно и с риском для жизни сбывать коллекционерам за большие деньги – тоже… И, раз всё удалось, решил, что он великий знаток колдовства. Часть золота, самые приметные и сложные для продажи вещи, типа золотых чаш, он с подельником переплавил, а слитки сдал на хранение в банк. За плату, так что формально – «продал» золото.

– Но банковский сотрудник же его не покупал? – нахмурилась Алька, с готовностью погружаясь в расследование, лишь бы не возвращаться к разговорам о летавцах в целом и об Айти в частности.

– Формально нет, – вздохнул Дрёма. – Но вообще это лотерея. Многое зависит от того, насколько сотрудник соотносит себя с местом работы, думает «мне принесли» или «нам принесли»… Ну и плюс Костяной, похоже, всерьёз настроен собрать всё украденное золото, и это проблема. Мои ребята сейчас работают над тем, чтобы его опередить, но нужно проработать какую-то защиту для найденных сокровищ, желательно многоуровневую. Шкатулка в мешке, мешок в сундуке, сундук в запечатанном хранилище. И в любом случае это временная мера.

– Потому что главное – избавиться от Костяного?

– Ага, – кивнул Дрёма. И уточнил нехотя: – Если от него можно избавиться вообще. Я тут глянул на образцы костей из кургана, которые подогнали днём ребята из местного сыска. Так вот, эти кости в ведовском смысле – единое целое с теми образцами, которые ты вышибла из Костяного, когда двинула ему зеркалом в лоб.

– Я вышибла? – не поверила Алька. – То есть, ну… Я правда отколола от него кусочек?

– Парочку, – хмыкнул он. И глянул искоса. – Помни, пожалуйста, об этом. Ты и выход из кургана едва не пробила одной кочергой, на чистой ярости… Но даже очень сильные люди могут попасть в беду. И могут нуждаться в помощи.

От его слов в груди защемило. Он говорил так, как могла бы сказать баб Яся, или тётя Веленика, или Велька…