Курс на СССР: На первую полосу! - Тим Волков

— Три… три буквы… — выдохнул я. — «ИМТ»… Кажется, «ИМТ»… Цифры… 54… 54–65… Нет, 54–66! — выпалил я наконец, с облегчением открывая глаза. — «И-54–66-МТ»! Я не уверен на все сто, но…

Сидорин не стал ждать. Передал по рации:

— Срочно пробить по базе: «Иж-Комби», цвет бежевый, возможный госномер «И-54–66-МТ» Владельца, все связи. Немедленно.

— Так, — он повернулся к нам. — Теперь остается только ждать. Поэтому сейчас идите домой. Нужно отдохнуть.

— Я… я не поеду домой, — испуганно и упрямо завертел головой Гребенюк. — Мать Валентины… Её одну оставлять нельзя. Она с ума сойдёт если узнает.

— Не говори ей ничего, — предупредил Сидорин. — Придумай что-нибудь.

— Я к ней поеду, — решился Гребенюк. — Что-нибудь придумаю. Скажу, что Валя у подруги заночевала. Или по обмену опытом в другой город уехала.

— Разумно, — одобрил Сидорин. — Хорошо. Мы тебя подбросим до ее дома.

Я отметил, что он сказал «мы подбросим», значит наш разговор ещё не закончен. Машина тронулась. Мы молча доехали до знакомого дома на Кировской. Гребенюк, не говоря ни слова, выскочил и быстрым шагом направился к подъезду, сутулясь от холода и горя.

— Держись, Серега, — тихо сказал я ему вслед.

«Волга» развернулась и поехала обратно. В салоне повисло тяжёлое молчание. Я смотрел в тёмное окно, пытаясь осмыслить события этого безумного вечера. Похищение… Вот тебе и обратная сторона предпринимательства. Зависть и жажда быстрой наживы толкают людей на преступления.

Мы уже подъезжали к дому, когда моё внимание привлекли два силуэта, идущие впереди по проулку.

— Стойте! — вырвалось у меня непроизвольно.

Сидорин тут же притормозил.

Первый вышел на освещенный фонарем участок, и я узнал в нём отца. Он шёл по направлению к дому. Опять допоздна задержался на работе! Серебренников торопит с разработкой и отладкой, вот они и засиживаются до полуночи с Колей Хромовым. А потом по такой темноте домой идут. Хоть бы машину дежурную дали! Я обратил внимание, что он двигался быстро, суматошно, его голова постоянно поворачивалась, будто он кого-то искал или, наоборот, хотел убедиться, что за ним не следят.

Метрах в двадцати позади отца шёл высокий человек в тёмном длинном пальто. Он шёл уверенно, неотрывно глядя в спину отцу, постепенно ускоряя шаг. Дистанция между ними сокращалась.

— Что случилось? — насторожился Сидорин.

— Там мой отец, — начал я и вскрикнул.

Ледяная волна ужаса накатила на меня, сжимая горло. Словно в кошмарном замедленном кадре, незнакомец ещё больше ускорил шаг, сунул руку в карман пальто и вытащил оттуда короткий, блеснувший в свете фонаря, пистолет.

— Отец… — прохрипел я, не в силах вымолвить больше ни слова.

Почти беззвучно распахнулась дверца машины и Сидорин в одно мгновение оказался на улице.

— Стоять! Милиция! Брось оружие! — прокричал Сидорин, направляя пистолет на человека в черном.

Незнакомец мгновенно среагировал и выстрелил в сторону Сидорина. Пуля врезалась в кирпичную стену дома рядом с машиной, окрашивая снег красными крошками.

Ответный выстрел был точным. Незнакомец дернулся, пошатнулся, нелепо, как марионетка, вздернув руками, сделал неловкий шаг и рухнул лицом в снег. Пистолет выпал из его рук и с сухим стуком отскочил по асфальту.

Я выскочил из машины и бросился к отцу.

— Пап! Ты цел? Ранен?

Отец, с белым, как мел лицом, стоял, прислонившись к стене, и дрожащими руками сжимал портфель.

— Сашка… Господи… Сашка… — он едва смог выговорить мое имя, не веря, что всё закончилось. — Ты как тут оказался?

— Мимо проезжал.

Сидорин подошел к нам с сосредоточенным и мрачным лицом, огляделся по сторонам и убрал свой «ПМ» в кобуру. Потом наклонился, прислонил пальцы к шее лежащего, поднял с земли его пистолет и аккуратно опустил в карман.

— Матвей Андреевич, вы его знаете? — спросил Сидорин, кивнул на лежащего и перевел тяжелый взгляд на отца.

— Нет. А что случилось? — ещё не понимая, что произошло спросил отец.

— Этот человек пытался Вас убить, — не стал увиливать Сидорин. — Но не просто же так?

— Я… я засиделся в лаборатории с Колей, — отец сглотнул, пытаясь совладать с дрожью в голосе. — Собирался домой. Еще у института заметил, что за мной идет человек. Думал, что показалось. Решил проверить, свернул с обычного маршрута. Он… он продолжал идти следом. Я ускорил шаг, он ускорил. Побежал… Он побежал. Я почувствовал опасность. Хотел оторваться во дворах. Не получилось. Он все время был близко. Лица не разглядел. Да и рассматривать некогда было. Признаться, немного струхнул…

Сидорин кивнул, его взгляд скользнул по темным окнам спящих домов, оценивая обстановку.

— Вам придётся отправиться со мной, и у нас будет сложная ночь. Ждите здесь.

Он подошел к распластанному на снегу телу, снова надел перчатки, и, приложив усилие, перевернул его на спину.

На пальто, чуть левее центра груди, расползалось темное, почти черное в свете фонаря мокрое пятно. Попадание было точным. Шапочка съехала набок, открыв бледное лицо, с заострившимся носом и темными, уже остекленевшими глазами.

Я вздрогнул, и у меня перехватило дыхание. В висках застучало, в глазах потемнело.

Не может быть…

— Знакомый? — спросил Сидорин, увидев мою реакцию.

— Нет, — за нас обоих ответил отец.

Я же не мог отвести взгляд от мертвого лица. Этого человека я видел дважды. Это тот самый человек, которому Метелкин передавал документы в парке. Тот самый сообщник. И у меня есть его фото.

* * *

Прибывшая на место происшествия группа занялась осмотром места происшествия, и нас после короткого опроса отпустили домой, предупредив, чтобы мы незамедлительно явились в отделение, как только нас вызовут.

Мы договорились ничего не говорить маме, чтобы не волновать её лишний раз. Немного постояли в подъезде на лестнице вежду этажами и, уняв дрожь в коленках, явились «перед грозные очи хранительницы семейного очага». Увидев нас вместе, мама слегка удивилась, поворчала, что мы с отцом слишком много уделяем внимание работе, в то время, когда она старается приготовить ужин, который остывает и приходится подогревать, а от этого…

Её возмущение несколько разрядило обстановку, мы вернулись к обычный жизни, с удовольствием проглотили подогретый ужин и отправились спать.

Лёжа в темноте, я слышал приглушённые голоса родителей за стеной. Закрыл глаза, но сна не было, назойливые мысли крутились в голове. Еще бы, столько событий