Плюшевый: глава - Сергей Александрович Плотников

— Зачем⁈ Она что, меня не знает⁈

Мне захотелось закрыть лицо двумя руками. А потом дать Герту щелбан.

Подумав, я не стал бороться со вторым желанием, хотя чтобы дотянуться ему до лба, пришлось встать на цыпочки.

— Ай! — эта орясина схватилась за больное место. — Ты чего⁈

— Вот теперь я правда думаю, что ты дурак, — вздохнул я. — Люди, бывает, по тридцать с лишним лет живут вместе, и то друг друга неправильно понимают! — чистая правда. Сколько раз случалось, что устная передача данных подводила нас с Алёной. — А ты только с девушкой объяснился, и уже хочешь, чтобы она знала всю твою подноготную. Не выйдет. Надо разговаривать. Словами через рот. Даже лучше не словами, а письма друг другу писать, и даты ставить! Серьезно, помогает.

А вот это уже не по личному опыту — я до таких высот занудства никогда не поднимался. Это придумали старший сын с невесткой. Она иностранка, хоть и на момент, когда они сошлись, хорошо знала наш язык, но все равно культурные различия сказывались. Эти двое довольно рано сообразили, что записки с датой — чуть ли не единственный способ разобраться, откуда пошло недопонимание.

— Ты говоришь, как старый дед, — фыркнул Герт.

— Советы святого предка! — наставительно заметил я. — Он мне недавно их стал давать, я думал — к чему это, я-то жениться не собираюсь? А оказывается, для тебя старался.

Герт усмехнулся.

— Ну раз святой предок…

Ага, улыбается — значит, можно подсекать.

— Короче говоря, — продолжил я серьезно. — С шансами Рида тебя не поняла. Как ей понять тебя правильно, если ты неоднократно говорил, что хочешь жениться пораньше, чтобы было больше наследников для Коннахов?

— Это я давно говорил! Вообще еще до того, как Ульн родился!

— Может быть, и так, — не стал я спорить. — Но у девчонок голова работает не так, как у нас. Они такие вещи запоминают очень крепко, складывают в копилочку и даже через полвека готовы достать из этой копилочки компромат на тебя. Если ты с ней прямо не говорил, прямо четко, вот такими словами: «Рида Он, я хочу тебя в жены только благодаря твоим достоинствам и неземной красоте, обещаю не ставить препятствий твоему росту, как бойца, и не ставить тебе в упрек, если это помешает тебе родить мне наследника, а также любить и оберегать тебя до конца твоих дней», — то не имеешь права возмущаться, что она каким-то магическим образом не прочитала твои мысли и намерения!

— Любить и оберегать до конца моих дней? — пробормотал Герт. — А красивая клятва. Тоже святой мишка… прости, святой предок подсказал?

— Вроде того… — я нахмурился. — А обычно на свадьбах что невесте говорят?

— У крестьян просто «беру тебя женой». А у нас — «обещаю почитать тебя хозяйкой в своем доме и сделать наших детей своими наследниками», как-то так, — пожал плечами Герт. — Но твой вариант красивее!

Я опять мысленно схватился за голову. Этак я еще концепцию романтической любви сюда принесу, со всем бредом, что вокруг нее наверчен! И нет, я не противоречу сам себе, когда так думаю. Любовь во многих своих проявлениях — священное чувство, и неважно, как она оформлена. Романтическая любовь, то бишь, будем называть вещи своими именами, умственное расстройство на почве похоти — совсем другая штука. Когда-то я на полном серьезе порывался классифицировать всех, кто ее испытывает, слабоумными. Очень надеюсь, что у Герта к Риде все же не она.

Однако этой экспресс-терапией я добился своего: Герт успокоился, расслабился и на Риду, вошедшую в зал уже в тренировочной форме Дубов и с убранными в тугой пучок на затылке волосами, смотрел совсем другими глазами. Спокойными такими и даже теплыми.

Рида, впрочем, на него не смотрела вовсе. Когда она вышла на середину зала, стало видно, что девочка собралась до предела перед боем с серьезным противником — лицо подозрительно одухотворенное. Аура бойца третьего ранга так и пылала.

Кажется, она действительно собралась «убивать или умирать» — причем всерьез собралась, а не как обычно девочки ее возраста, словно актриса на сцене. Доля наигрыша в ее поведении, конечно, была, но именно доля, и не самая большая. Ровно столько, чтобы держать спину прямо, а не скулить от страха.

А еще до меня наконец-то дошло, что она всерьез боится Герта. И меня. Ну да, мозги-то у нее есть, и она уже несколько лет наблюдала, на что я способен. А Герта воспринимает как моего ближайшего ученика (в принципе, так оно и есть).

Как же она тогда с ним?.. Или я что-то неверно понял?

Герт тоже вышел вперед, сказал:

— Рида, ты меня совсем не так поняла! Может, не будем драться? Давай лучше поговорим!

И тут на лице Риды полыхнула такая азартная усмешка, которую я даже у Лелы Он не видел.

— Нет уж, — сказала она. — Хоть напоследок, а ты мне покажешь все, на что способен!

И молнией метнулась к нему.

Вот психованная девчонка! Хуже своей мамочки. Выходит, то, что ее в Герте пугает, заодно и привлекает — сила и талант бойца? В Риде, которую я до сих пор видел в первую очередь как «отличницу», то есть желающую соблюдать правила и быть «хорошей», оказывается, это проявлялось еще сильнее, чем в Леле.

А чему я удивляюсь, собственно? Путь Дуба в чистом виде — это не только путь силы, но и путь правил. Рида, очевидно, приняла оба компонента близко к сердцу. И то, и другое ее «возбуждает».

Пока эти мысли со скоростью метеора неслись у меня в голове, Рида добежала до Герта — и попробовала сразу же ошарашить его серией ударов. Не на того напала: он даже уворачиваться не стал, просто выставил энергетические щиты. Однако Рида… Ого!

Я увидел, как один из щитов Герта, который для моего внутреннего зрения выглядел как тонкая куполообразная пленка перед его левой рукой, вдруг мигнул и пропал под кулаком Риды. Ха, это же смесь техники Ручьев, которой я отправлял их учиться, и нашей собственной высокоранговой техники по силовому продавливанию чужих щитов! Молодец, отличница!

Для Герта этот удар стал неприятным сюрпризом. Рида умудрилась попасть в нервный узел у него на локте, так, что рука потеряла силу и повисла. И, похоже, мои увещевания вылетели в трубу — Герт всерьез разъярился. Не пользуясь левой рукой, он пошел в атаку, нанося резкие и жесткие удары, от которых Рида еле успевала уворачиваться и закрываться. Надеюсь, все же, он