Полет птицы Пэн - Priest P大

Первый стиль – «Полет птицы Пэн». Отважные юноши, высоко вознесшие свои идеалы, смогут подняться в небо и дотянуться до луны.

Второй стиль – «Вездесущий поиск истины». В твердых движениях меча кроется долгий и тяжелый труд.

Третий стиль – «Неприятные последствия». Даже получив все, чего желал, человек остается крохотным муравьем на огромной земле. Все, что кажется твердым, в конце концов будет разрушено, словно снесенный волнами замок из песка.

Четвертый стиль – «Падение из процветания». На пути к вершине ждет множество взлетов и падений. Никто не сможет убежать от своей судьбы, даже пережив их все.

Пятый стиль – «Возвращение к истокам»…

Чэн Цянь не мог не вспомнить слова, некогда произнесенные учителем: «А есть ли разница между смертью и вознесением на небеса?»

Начало жизненного пути всегда неведомо, и всегда неведом его конец. Из неизвестности пришли и в неизвестность уйдем.

Щеки Чэн Цяня были мокрыми от слез, когда Мучунь чжэньжэнь закончил демонстрировать последний стиль.

– Ты хорошо все запомнил? – ласково спросил он.

Чэн Цянь сжал губы и упрямо воскликнул:

– Нет!

– Чепуха! Я все равно больше ничего тебе не покажу. – Мучунь чжэньжэнь протянул руку и щелкнул Чэн Цяня по лбу. Вскоре его улыбка погасла. Он снова заговорил: – Сяо Цянь, ты помнишь наши правила? Что там говорится о судьбе членов клана, навлекших на нас позор?

Чэн Цянь посмотрел на господина Бэймина покрасневшими глазами, но ничего не ответил.

Мучунь чжэньжэнь мягко продолжил:

– Совершившие непростительные грехи будут изгнаны и наказаны своими товарищами-соучениками – вот причина, по которой мы до сих пор не потеряли свое положение среди других кланов, даже несмотря на то, что с момента основания в наших рядах появилось множество отступников.

Чэн Цянь вытер слезы.

– Дао учит нас, что естественный ход вещей неприкосновенен, а совершенствующийся должен оставаться верен своему пути. Если же он повинен в большой беде, справедливость Небес восторжествует, и на него обрушится наказание, – спокойно сказал Мучунь чжэньжэнь.

Рукава его халата внезапно колыхнулись, хоть ветра и не было. Его лицо стало мертвенно-бледным, в глазах мелькнул призрачный огонек.

– Я был главой клана Фуяо в течение восьмидесяти лет, но я действительно виновен перед нашими предками, и перед тобой, и перед твоим шисюном, – неожиданно произнес господин Бэймин с невозмутимым выражением лица. – Поэтому я поклялся, что силой своих бессмертных душ защищу наш клан от трех катастроф. Так что, cяо Чунь, тебе не нужно делать это самому.

Услышав это, Мучунь чжэньжэнь почему-то не рассыпался в благодарностях. Он вообще не выказал никаких чувств, лишь спокойно ответил:

– Учитель, если я позволю тебе упокоиться с миром, что станет со скорбящими душами убитых тобой людей? Неужели это справедливо по отношению к ним?

Его голос был ровным и, как всегда, мягким. Но, по мнению Чэн Цяня, это были самые холодные слова, которые он когда-либо слышал.

Казалось, все чувства Мучунь чжэньжэня погрузились в ледяную воду, без намека на то, что хоть одно из них когда-либо отразится на ее поверхности.

Золотым светом сверкнули в воздухе сложные символы. Это было то, чем сильнее всего восхищался Ли Юнь, – невидимые заклинания.

Господин Бэймин не уклонился и не попытался сбежать. Он стоял неподвижно, глядя прищуренными глазами на мимолетный магический след, медленно растворяющийся в очертаниях природы.

– Решил запечатать одну душу другой, – произнес он.

– Я не зря прожил эту жизнь, если смогу запечатать душу господина Бэймина, – с улыбкой ответил Мучунь чжэньжэнь.

Чэн Цянь широко распахнул глаза, а мгновение спустя невероятная сила отбросила его назад. Он пошатнулся и упал, на время потеряв сознание.

Когда он снова открыл глаза, господина Бэймина уже нигде не было. Чэн Цянь увидел лишь тонкую полоску черного тумана, окутанную золотистым светом. В конце концов и она исчезла, затянутая внутрь ржавой медной монеты, лежащей на ладони Мучунь чжэньжэня.

Только вот его рука… нет, все тело Мучунь чжэньжэня становилось прозрачным. Он опустился на колени и закопал монету под корнем древнего дерева, рядом со скелетом, после чего с улыбкой поманил Чэн Цяня к себе.

– На теле этого маленького колонка есть печать. Иди, сними ее, – произнес Мучунь чжэньжэнь.

Чэн Цянь не сдвинулся с места, твердо решив идти наперекор словам учителя.

Улыбка Мучунь чжэньжэня постепенно исчезла. Он поднял руку, желая погладить Чэн Цяня по голове, но она прошла насквозь.

– Это печать главы клана Фуяо. Не забудь отдать ее своему дашисюну, когда вернешься: отныне забота о вас ляжет на его плечи. Что до владения мечом… Сяо Цянь, тебе следует хорошенько поработать над вторым стилем.

Договорив, Мучунь чжэньжэнь пристально посмотрел на Чэн Цяня. В его глазах таилось какое-то глубокое чувство. Он вновь открыл рот, и слова прозвучали почти неслышно:

– Учителю пора уходить.

С этими словами его фигура без следа растворилась в воздухе, словно земля поглотила ее.

Есть легенда, что некогда в мире существовало огромное дерево, и его называли Чунь. Весна и осень для него наступали каждые восемь тысяч лет. Люди часто говорят: «Живи долго, как Чунь», чтобы пожелать долголетия своим родителям. Но, к несчастью, люди не похожи на деревья.

Закопав в земле медную монету, Мучунь чжэньжэнь открыл для Чэн Цяня новый путь. Каждое новое поколение начинает свой «Вездесущий поиск истины» с того, что своими руками хоронит предыдущее.

Примечания

1

В оригинале 虚岁 (xūsuì) – номинальный возраст (по старому счету: при рождении ребенку считался год. Следующий год прибавлялся в первый день нового года по лунному календарю).

2

В китайской семье старшего сына часто называют Далан (大郎 (dàláng)), второго сына – Эрлан (二郎 (èrláng)), третьего – Саньлан (三郎 (sānláng)).

3

В оригинале 小名 (xiǎo míng) – детское/молочное имя – это ласковое неофициальное имя, которым ребенка зовут родные в раннем возрасте.

4

Чжэньжэнь 真人 (zhēnrén) – буквально: «истинный или подлинный человек» – китайский термин, впервые появившийся в «Чжуан-цзы», означающий «даосский духовный учитель» и примерно переводимый как «совершенный человек». «Чжуан-цзы» – даосская книга притч, написанная в конце периода Сражающихся царств и названная по имени автора. Наряду с «Дао дэ Цзин» является основополагающим