Оракул с Уолл-стрит 6 - Алим Онербекович Тыналин

class="p1">О’Мэлли, как всегда безупречно одетый в темно-синий костюм с белоснежной рубашкой, сопровождал меня через главный вход. За нами следовали двое охранников из моей личной армии — один в сером костюме и другой в более скромном коричневом пиджаке, оба внешне неотличимые от обычных банковских клерков, но с внимательными глазами профессиональных бойцов.

— Босс, — тихо сказал О’Мэлли, когда мы поднимались по знакомой лестнице с чугунными перилами, — Маккарти доложил, что ночью никаких подозрительных движений возле банка не замечено. Но люди Марранцано явно нервничают после ареста сицилийцев.

Главный зал банка встретил меня приятной суетой. Несмотря на ранний час, за стойками из полированного красного дерева уже работали четверо кассиров в свежих белых рубашках с накрахмаленными воротничками. Новые латунные таблички с названиями отделов блестели под светом электрических люстр, установленных взамен тусклых газовых рожков. Стены, выкрашенные в теплые кремовые тона вместо прежнего унылого серого, создавали атмосферу надежности и процветания.

У стойки микрокредитования уже выстроилась очередь из полутора десятков человек. Ирландские грузчики в потертых шерстяных куртках, итальянские ремесленники с мозолистыми руками, польские портные с рулетками на шеях, каждый с небольшим, но жизненно важным проектом.

— Мистер Стерлинг! — поднялся из-за стола Томас Эллиотт, мой управляющий банком. Худощавый мужчина лет сорока пяти с аккуратными седеющими усиками и внимательными карими глазами за очками в стальной оправе излучал компетентность опытного банкира. Его черный костюм был безупречно отглажен, золотая цепочка карманных часов поблескивала в свете люстры. — Готов доложить о ночных поступлениях и утренних результатах.

Мы прошли в мой кабинет на втором этаже. Как я уже рассказывал, помещение тоже подверглось радикальной реконструкции после приобретения банка. Тяжелая викторианская мебель уступила место современному письменному столу из светлого клена и удобным кожаным креслам табачного цвета. На стенах вместо портретов былых банкиров висели карты Нью-Йорка с отмеченными районами экономического развития и графики роста различных отраслей промышленности.

Эллиотт разложил на столе несколько папок с отчетами, его движения были точными и методичными, как у опытного бухгалтера. Аромат свежесваренного кофе наполнял кабинет, секретарша уже подготовила серебряный кофейник с фарфоровыми чашками.

— За последние сутки открыто двадцать три новых счета, — начал Эллиотт, открывая первую папку и надевая очки, —. Это абсолютный рекорд за всю историю банка.

Я налил кофе в две чашки и протянул одну управляющему. Крепкий аромат бразильских зерен тонизировал не хуже утренней зарядки.

— Каков профиль новых клиентов? — спросил я, отпивая горячий кофе.

— Поразительно разнообразный, — Эллиотт листал документы. — Мелкие торговцы, которые боялись связываться с крупными банками после скандала вокруг Continental Trust. Ремесленники, получившие заказы на восстановительные работы в Бруклине и Квинсе. Несколько фермеров из пригородов Нью-Джерси и Лонг-Айленда, решивших перевести депозиты из Chase Manhattan.

Он показал мне аккуратно переписанный список имен с указанием сумм. Почерк Эллиотта был каллиграфическим, каждая цифра выведена с точностью банковского служащего старой школы.

— Общая сумма новых депозитов составила шестьдесят семь тысяч долларов, — продолжал он. — Это больше, чем мы принимали за целый месяц до вашего прихода, мистер Стерлинг.

Я изучил цифры, отмечая средний размер депозита около трех тысяч долларов. Скромные суммы по меркам Уолл-стрит, но солидные для рабочих семей и мелких предпринимателей.

— А микрокредитование? — спросил я.

— Очередь растянулась на полквартала, — Эллиотт не скрывал удивления. — Люди стоят с пяти утра, несмотря на снег. Семья Розетти из Литл-Итали просит кредит на открытие пекарни. Даже польские портные с Орчард-стрит прослышали о наших условиях.

За окном кабинета открывался вид на главный зал первого этажа. Я видел, как кассиры работали с удвоенной энергией, обслуживая непривычно большой поток клиентов. Атмосфера была деловитой, но дружелюбной, полная противоположность холодной официальности традиционных банков.

— Сколько заявок на микрокредиты поступило с утра? — уточнил я.

— Восемнадцать письменных заявок, еще дюжина людей ждет консультации, — Эллиотт открыл вторую папку. — Суммы от ста пятидесяти до двух тысяч долларов. Средняя заявка восемьсот долларов под восемь процентов годовых.

Я уже спорил с другими банкирами и финансистами, о том, что восемь процентов это слишком низкая ставка для 1930 года, когда большинство банков требовали пятнадцать-двадцать процентов от мелких заемщиков. Но я действовал с прицелом на далекое будущее, работая не на прибыль от процентов, а на создание лояльной клиентской базы и репутации «народного банка».

— Расскажите о конкретных случаях, — попросил я, откидываясь в кожаном кресле.

Эллиотт достал отдельную папку с подробными досье заемщиков:

— Как я уже говорил, семья Розетти: Джузеппе и его сын Марко. Джузеппе тридцать лет работал пекарем у других, теперь хочет открыть собственную пекарню в Литл-Итали. Просят две тысячи пятьсот долларов на аренду помещения, печи и первоначальные запасы муки.

— Обеспечение?

— Старший Розетти владеет домом в Бруклине, оценка четыре тысячи восемьсот долларов. Плюс у них уже есть предварительные договоры с шестью ресторанами на поставку хлеба и пасты.

Я кивнул одобрительно. Итальянские семейные предприятия славились надежностью и упорным трудом.

В дверь постучали. Вошла секретарша с конвертом в руках:

— Сэр, срочная телеграмма от мистера Роквуда. Он просит встречи сегодня в десять утра. Говорит, что речь идет о «значительном размещении средств».

Я взглянул на часы, половина восьмого. Времени на подготовку к встрече с нефтяным магнатом было достаточно.

— Хорошо, я готов с ним встретиться в моем кабинете. Томас, — обратился я к Эллиотту, — готовь депозитные сертификаты на крупную сумму. И распорядись открыть дополнительное окно для микрокредитования. Похоже, этот день принесет нам немало сюрпризов.

Снег за окнами усиливался, но атмосфера в банке становилась все более оживленной. Merchants Farmers Bank превращался из скромного районного учреждения в серьезного игрока нью-йоркского финансового рынка.

В десять утра ровно в мой кабинет вошел Джон Д. Роквуд в сопровождении двух помощников. Нефтяной магнат выглядел как всегда безупречно: высокий, худощавый мужчина лет шестидесяти с аскетичным лицом и пронзительными серыми глазами. Его черный костюм от лучшего портного с Пятой авеню был строг и элегантен, а платиновая цепочка карманных часов была единственным намеком на колоссальное состояние. Несмотря на богатство, Роквуд отличался личной скромностью, что проявлялось даже в его манере держаться.

— Уильям, — сказал он, снимая черное пальто с меховым воротником, — надеюсь, вы готовы к серьезному разговору.

Его первый помощник, Чарльз Уитмен, элегантный мужчина средних лет с тщательно зачесанными седыми волосами, поставил на стол кожаный портфель и достал папку с документами. Второй спутник, молодой человек в очках по имени Джеральд