Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев

class="p1">Тем более к такой фамилии. Дед прославился десантами на Маронгу и Пегас Дальний, а отец… Ну, тот вообще живая легенда. Когда война с алдатами, крайне неприятными конкурентами человечества, казалась уже проигранной, его эскадра перевернула все с ног на голову. В тот момент это был последний резерв, и когда его решили ввести в дело, командование считало, что удастся серией ударов-оплеух погасить наступательный порыв врага, сделать разгром не таким сокрушительным, а условия мира не столь унизительными. А куда деваться? Вся оборона строилась на том, что союзники прикроют фланги, но они на войну, как обычно, не пришли. Вернее, опоздали, но сути дела это не меняло. Отставка начальника генштаба уже ничего не могла изменить, и вся война свелась к спешному затыканию дыр.

Вот так. А отец, вместо того чтоб воевать, как сказали, совершил казавшийся невозможным из-за запредельной дальности бросок к метрополии алдатов. Расковырял их столицу планетарными бомбами, в ноль выжег несколько центральных планет и, главное, прямо на базах уничтожил готовые к отправке на фронт резервы, численно превышающие его эскадру впятеро. Застигнутые «со спущенными штанами» алдаты не смогли оказать достойного сопротивления, их наступательный порыв, лишившись подкреплений, ждал мгновенный коллапс, и Империя, собрав в кулак остатки флота, смогла-таки нанести сокрушительный удар по врагу. Из тех, кто ушел в тот рейд с отцом, вернулись едва пятая часть, но война была выиграна, столицу удалось отстоять, а проигравшие алдаты низведены до уровня государства третьего сорта.

Отца дома ждал трибунал за нарушение приказа и массовый геноцид. Имперские законники почему-то от одного этого слова впадали в неконтролируемый тремор, при этом, откровенно говоря, больше, чем само действо, их почему-то волновало мнение соседей. Ну, был у имперских законников такой пунктик, хотя грамотно и своевременно проведенная зачистка – высокое искусство, решившее море вопросов куда эффективней международных соглашений и прочей чепухи. Тем не менее отцу грозили нешуточные проблемы, но вмешался император и лично распорядился дело прекратить, а прокурора разжаловать и уволить без пенсиона с формулировкой «За игнорирование интересов Империи». Более позорных статей в Офицерском Кодексе было немного.

Вместо наказания отца произвели из контр-адмиралов, минуя следующее звание, в полные, наградили так, что многим потом икалось от зависти, и отправили командовать Омской группировкой. Правда, все те же соседи, что не успели к войне, упорно именовали его палачом, но отцу на то было горячо наплевать. А император, чтобы угомонить чрезмерно ретивых борзописцев, передал в состав его флота дополнительную рейд-эскадру, после чего количество негативных публикаций в зарубежной прессе как-то само собой уменьшилось до нуля.

Нет, конечно, ему запретили въезд на территорию некоторых стран. У выходцев из Европы весьма своеобразный взгляд на жизнь и свою в ней значимость. Санкции какие-то вводят. Да захоти отец к ним съездить – они б живо все отменили. Так сказать, во избежание. А то бодаться даже с одной полнокровной эскадрой задачка так себе, а уж с целым флотом… И, главное, адмиралу и слова дома никто бы не сказал. В конце концов, такое поведение оскорбительно, а за хамство по имперским обычаям надо отвечать. Но адмирал лишь скривился презрительно, махнул рукой и забыл. Кто он, а кто, к примеру, итальянский премьер? Вот то-то. Совершенно разные весовые категории.

С тех пор отец так на Омске и прописался, его уже дважды переводили в другие места и каждый раз возвращали обратно – очень уж важная точка, кому попало ее не доверить. Именно там в его семье и родился мальчишка, который, опозорив род, напортачил и теперь вместо флота тянет лямку в МЧС.

Истомин поморщился. Он-то знал, что отец, постфактум узнав о случившемся, его действия полностью одобрил. Равно как и выбор – дворянин обязан служить Родине там, где он нужнее всего. И нет позорной службы – есть дурной снобизм. Тем более во времена мира МЧС частенько востребованней, чем военный флот, а случись нужда – призовут обратно.

Рывком вернувшись в реальность, Истомин обнаружил, что Доната с интересом наблюдает за ним. Поймала его взгляд и улыбнулась:

– Ты вдруг такой серьезный стал…

– Бывает, – неопределенно ответил пилот. – Извини, задумался. Кстати, а как ты догадалась, что можно начинать кормить мужчину?

– Интуиция, – лукаво улыбнулась Доната.

– А точнее?

– Корабль перестал рыскать, значит, стабилизировался на курсе. То есть ты закончил.

А она неплохо разбирается в специфике процесса. А еще умеет чувствовать даже незначительные колебания звездолета при маневрах, что отдельное искусство. И как-то это не вяжется с подготовкой не самого важного сотрудника третьесортной спецслужбы, которую к нему приставили грамотно своими прелестями светить. И которая до этого и в космосе-то ни разу не бывала. Странно это…

От размышлений его оторвала Александра, пришедшая на запах обеда. И, как показалось Истомину, она была немного разочарована его решением продолжить вахту. Не доверяешь и все такое… Да при чем тут доверие? Просто курс-то она прокладывать умеет классно, а вот маневрировать в гиперпространстве – так себе. Вот и получаются у Истомина коррекции курса быстрее и качественнее. А так как в прошлый раз их мотало, словно таракана в спичечном коробке, необходим контроль процесса, хотя бы на начальном этапе. Поэтому Истомин сам себя назначил за это ответственным, а штурман может составить ему компанию и поразвлекать анекдотами, что ли. И нечего тут обижаться – лучше пилотировать учиться надо было.

Но на этот раз гиперпространство не подкидывало никаких сюрпризов, и корабль скользил по нему, как жиром смазанный. По всему получалось, что к назначенному сроку они успевают. Даже тот факт, что придется менять точку промежуточного выхода, оказался маловажным нюансом. Ходовые качества «Звездного ветра» были неплохи, а Жан клялся и божился, что движки вытащат даже больше контрактных характеристик, а значит, и переход ему удастся сделать чуть длиннее. Впрочем, этого не потребовалось – курс звездолета удалось проложить достаточно щадящий.

На весь переход оказалась потребна всего одна корректировка – очень хороший результат. Пассажиры, устрашенные быстротой и жесткостью расправы над их неформальным лидером, сидели по каютам и вели себя тихо. Некоторые даже пить не то чтобы перестали, но интенсивность потребления спиртного уменьшили. Даже дети стали вести себя малость поспокойнее – видимо, прошла новизна ощущений, а усталость, напротив, достигла той концентрации, при которой сил на безобразия уже недостаточно. Жан практически не выходил из машинного отделения. Доната с Вероникой аккуратно, стараясь друг с другом не пересекаться, клеили Истомина.

Стоит признать, это было приятно. Пилот старательно делал вид, что не замечает процесса демонстрации товара лицом (Вероника в