Застрявший в Ревущем лабиринте - Антон Викторович Текшин

было у предводителя людоедов. Только теперь он руководил окранитами для разнообразия. Те тоже его узнали, а потом знатно охренели, когда глаза на «мёртвой» голове открылись.

Ублюдок увидел меня и ощерился в зверином оскале, продемонстрировав острые зубы. Никакого подпила, как у рядовых людоедов — почти сплошные клыки, вплоть до коренных. Пасть хищника, а не всеядного примата, к которым относится человек, если кто не в курсе. Жуть, одним словом. Даже у насекомоподобных роев улыбка и то поприятнее будет.

— Вот и свиделись, — сказал я обрубку, наклонившись. — Далеко же ты забрался…

Тот, понятное дело, ничего не ответил, вывалив ядовито-красный язык наружу. Но не для того, чтобы меня позлить, а ради переворота головы, потерявшей вместе с телом способность нормально двигаться. Отросток оказался на удивление длинным — практически щупальце. Приняв более удобное положение, урод впился в бок заверещавшему по-бабьи паладину, на котором была только дорогая рубаха. А говорил, что ничего не чувствует ниже перелома, брехло! Впрочем, дружный вопль ужаса издали все окраниты без исключений. Некоторые стали на силе одних ягодичных мышц отползать прочь, не обращая внимания на тумаки Шеста.

Я едва успел остановить его, чтобы тот в сердцах не перешёл с древка на остриё, а вот помогать рыцарю не стал. У меня к ним давние счёты — там каждый заслуживает куда более изощрённой казни, чем эта. Разорённые деревни, сотни загубленных душ и судеб — вот что стоит за почётным званием паладина. Тем более, с такой раной он всё равно не жилец. В Святой Нации с медициной всё печально, а растительное существование не приветствуется, так что пусть послужит немного практическим пособием.

Когда он окончательно надорвал голос и принялся жалобно сипеть, я продолжил занимательную беседу. К тому времени голова успела отгрызть солидный кусок и немного порозовела кожей. Многие от такого зрелища поспешили расстаться с обедом, а то и с завтраком. Даже у невозмутимого самурая чуть округлились глаза, хотя его-то я предупреждал.

— Вы всё ещё говорите, что это создание — брат Тихий?

— П-прошу, прекрати! — взмолился самый старый из пленников, чью бороду щедро посеребрила седина.

— Вопрос и ответ, забыл уже⁈

— Да, это он, — убито кивнул мужик. — Точнее, то что от него осталось…

— Можешь не благодарить, иначе вас всех ждала бы подобная участь, — заверил я простака. — Он лишь прикидывался инквизитором, а питается, как видишь, человечиной. И ещё его очень трудно убить. Ничего не напоминает, нет? Знакомься, это истинное отродье Нарко прямо из святых писаний. Сущее зло, о котором вас предупреждал сам Окран.

— Помоги брату Кирею! — взмолился окранит.

— Сначала я хочу внятно услышать, зачем вы здесь. Сам понимаешь, выдумки меня не устроят.

— Я всё скажу!

— Начинай.

— Мы приплыли сюда в составе карательной экспедиции. Путь занял почти два сезона, если не больше. Но мы стоически терпели, ведь нам поручили важную миссию, избавить этот клочок суши от дьявольских порождений…

— Пожалуй, хватит. Сколько вас приплыло? — перешёл я к более конкретным вопросам.

— Не могу знать! — замотал он коротко стриженой головой. — Кораблей было десять, двое не дошли.

— А сюда сколько притопало?

— Сотня под началом старшего инквизитора Орно.

— Старший? — переспросил я, вскинув брови. — То есть, Тихий был под его началом?

— Да, — содрогнулся всем телом мой собеседник. — Он возглавлял его личную дружину. Эх, как же так, помилуй нас Окран…

Меня причитания нисколько не трогали, а вот звание командира впечатлило. Старший инквизитор — очень серьёзная фигура. Дальше идёт только троица верховных, один из которых — Каменный Крест — и предал нас анафеме. Руководит ими сам духовный лидер, лорд Феникс какой-то там. Забыл порядковый номер.

— И где же сейчас брат Орно?

— Там, — торопливо кивнул окранит в сторону чёрного сооружения. — Вместе с остатками дружины. Нас тут поджидали жуткие чудища, победить их удалось с большим трудом и кровью. Брат, гкм… То есть тот, кто именовался инквизитором Тихим, остался на защите подступов, дабы не пущать никого и ждать возвращения братьев. Он так пёкся о раненных, мне и в голову прийти не могло!

Вот и приплыли, карасики. С досады я хотел уже пнуть прожорливую башку, которая до ушей закопалась в потроха стонущего паладина, но потом бегай, ищи её…

Ну да, наивно было полагать, что святоши просто так сторожат руины, из любви к древней архитектуре. И я вообще не удивлюсь, если мнимые инквизиторы ищут то же самое, что и тех-охотники. Скорее уж наоборот.

— Сколько человек ушло с ним?

— Девять, — выпалил мужик. — За ними поспешил один из младших паладинов, чтобы передать напоследок какой-то доклад, но упал замертво прямо на пороге. Лекарь сказал, что его сердце остановилось.

— Лекарь это хорошо.

— Вы его застрелили давеча.

— А это плохо. Больше никто не заходил?

— Конечно же нет! Видать, внутрь могут только служители святой инквизиции.

— Боюсь, я тебя разочарую.

— Я говорю чистую правду! Прошу, поторопись!

— Ровно десять человек, значит…

Я бросил взгляд на обрубок, который уже успел пустить розовые побеги по всему телу. Быстро справился, падлюка. Жилы у паладина вздулись и потемнели, явив неприглядную глазу сетку. А сам он закатил глаза куда-то к темечку и едва дышал.

Пожалуй, эксперимент можно сворачивать. Всё что нужно, я узнал.

— Ты ведь помнишь, что говорится в Святом Пламени?

Я подобрал с земли какую-то железку и громко постучал по ней трезубцем. Жуткая голова сморщилась и перестала чавкать. К сожалению не надолго.

— Что ж, чистый звон нам не подходит, как видишь. Что там дальше, напомни?

— Огонь, — обречённо выдохнул окранит.

— Ну что, проводим брата Кирея, дабы его сущность не пожрала Нарко?

Пленные закивали. Сначала робко, потом куда смелее, когда я чиркнул саблей по верёвкам на ногах мужика. А когда он встал, сунул ему в связанные руки ветку, обмотанную промасленной тряпкой. Искать нормальные факелы было лень, но понятливая Двойка вскоре принесла парочку нормальных палок и даже милостиво чиркнула кресалом. Умница. Огонь весело заплясал по мокрой ткани, и я вручил подпалённый реквизит ещё двум пленникам. Остальным пришлось читать вслух молитвы, не сводя глаз с живого костра, корчившегося в корчах, хотя паладин вроде как преставился.

Такой искренней заупокойной мне прежде слышать не доводилось.

Стоило пламени коснуться розовых побегов, как те