Тяжёлая реальность-3. Нестандартное мышление - Хайдарали Мирзоевич Усманов

“Заработаешь – подумаю.”

И это “подумаю” звучало для неё как приговор и как надежда одновременно. Временами, в хрупкой тишине, она пробовала представить себе иное будущее. Не продажа… Не подлость… Не сломанная гордыня… А именно медленное искупление. Она пыталась уверять себя:

“Когда мы уйдём отсюда, я сделаю всё, чтобы всё вернуть. Я выкуплю их. Я помогу уйти тем, кого подвела.”

Но эти обещания были внутри её как тонкая нить – легко рвущаяся. Потому что выкуп – это деньги, и деньги стоили ей чести. А честь – та самая, что у неё отняли не сразу, а по капле. И вот итог этой новой жизни. Она стала инструментом собственного спасения и, одновременно, орудием разрушения для других. Она умела теперь быть мягкой продавщицей надежд, умела подписывать души за мизерную плату. Её язык стал тонким, торговец в ней – холодным. И чем в большей степени она мастерила свои сделки, тем глубже падал её внутренний голос – тот самый, что однажды говорил ей, что колебаться между гордостью и унижением – не выбор для эльфа.

А Кирилл, глядя на эту трансформацию, ощущал удовлетворение, но и некое пустое отвращение. Он получил инструмент, стал обладателем не только ключей к ИИ, но и ключей к людям, к их выживанию и их продаже. Это давало власть, а власть глотала себя в собственной пустоте. Чем больше он имел, тем тяжелее было держать в руках своё собственное лицо. И в этой чаше – власти и пустоты – они оба теперь жили, связаны не столько цепью и ошейником, сколько сухой, тугой ниткой взаимной зависимости и взаимного разрушения…

……….

Ночь опустилась, и ангар зашумел старой, железной жизнью. Сейрион легла в отсеке, аккуратно свернулась в одеждах, и мысли её, как мотыльки, жгли крылья о резкие лампы страха. Она заснула быстро, но сон был пустым, и когда утром вставала, в её лице уже не было прежней резкости – было только то, ради чего она продалась. Расчетливое терпение, готовность к новой сделке, желание продлить этот хрупкий контракт с жизнью любыми средствами.

Наконец, когда последние сварочные дуги затихли и воздух ангара перестал трещать от электричества, из-под рук дроидов и под ногами людей поднялась другая тишина – та, что бывает после рождения. Они работали над этим рождением неделю, а может быть и месяц. Для Вольной станции это было неважно – здесь дни тянулись, как рельсы, и время отмеряли не стрелками, а делами. Когда же всё закончилось, в ангаре лежал не просто кусок железа, а почти живой организм. Корпус корвета огров, теперь буквально обвитый эльфийскими технологиями и пропитанный духом модернизации, теперь дышал новою кровью – модулями, что пришли с донорского корвета, с аккуратными панелями и блеснувшими, как чьи-то белые кости, интерфейсами.

“Троян” – так он прозвал свой корвет Кирилл, прижав ладонь к холодной броне и прочитав в её холоде имя и роль. Имя звучало не только как шутка, а как завет. Корабль должен быть обманом для врагов, презрением для преследователей и домом для тех, кто окажется внутри. И работа над ним была оконченным ритуалом.

Внутри было устроено всё по-новому и в то же время по-старому. Формы корпуса сохранили грубую, военную осанку огров, но внутренности наполнились изящной логикой эльфийских схем – аккуратные контуры проводов, ювелирные охваты модулей, зеленоватое свечение анодных струн. Дроиды перекладывали запечатанные мешки с инструментами, последние адаптеры задвигались на места, и ИИ, теперь уже под контролем Кирилла, шептал своим электронным голосом результаты тестов – “контуры устойчивы”, “щит синхронизирован”, “жизнеобеспечение в норме”.

Жилой отсек. Десять кают, выстроенных аккуратными рядами, каждая – маленькая, но добротная. Их можно было представить как комнаты в гостинице для призраков. Тонкие шторы, которые днем ловили свет от ламп, полки с рем-наборами, подвешенные в идеальном порядке, и по одной личной полке у каждой каюты – для мелких предметов, тех самых, что напоминают человеку о доме. Каюты были не роскошны – не было там парчи и резных панелей – но у каждой был личный отсек с регулятором давления, достаточно крупный экран, изображающий иллюминатор, и достаточно большая складная койка. Кирилл продумал это так, чтобы экипаж мог быть и маленькой семьёй, и даже полноценным кланом. Кто-то мог спать днем, кто-то – ночью, и круг обязанностей перетекал без шума.

Капитанская каюта была словно из другой истории. Просторнее, с панорамой на форму корабля в свете внутренней подсветки, с консолью через всю стену, где можно было заглянуть в сердце ИИ – но не вмешаться в его работу без ключа. Здесь был письменный стол, византийская лампа, этакая слегка нелепая роскошь на грубом судне, полки с картами, и кресло, которое поворачивается не от силы пружины, а по привычке того, кто привык принимать решения. Капитанская каюта имела небольшую зону отдыха, где Кирилл однажды сел и позволил себе подержать в ладонях одну из тех шкур – память о сделках, что привели сюда. В этом кресле он экспериментировал с расстоянием власти. Близко и тепло, но всегда на стороже.

Грузовой отсек был по-настоящему масштабен. Широкий, низкий, с рельсами, на которых двигались круглые ложементы. Здесь можно было уместить и ящики с припасами, и ловушки, и те самые грузовые тушки, которые могли понадобиться для торговли или для выживания. Пол отлит из броневого сплава с зернистой насечкой. Верхние люки были рассчитаны под магнитные зажимы для дополнительного оборудования. В одном углу, под защитным панцирем, лежали запасные бронеплиты. В другом – свернутые в рулоны топливные “мешки – цистерны”, которые можно было быстро установить в магистраль при долгом переходе.

Вооружение на “Трояне” постепенно обрело очертания несвойственные для его корпуса-источника. Вдоль палуб установлено место для двух десятков турельных пусковых гнезд – ровные круглые срезы в броне, каждая с электрическим интерфейсом и уплотнителем. Не все они сразу заняты были турелями. Некоторые предназначались для малой артиллерии, другие – для точечных импульсных пульсаров, те, что Кирилл хотел видеть – короткие, резкие вспышки против скоростных целей. Эта сетка орудий формировала коралловый ритм обороны. Если они будут все активированы – “Троян” становился барьером, если часть – экономным и хитрым маневром. Пусковые могли держать и нехитрые ложные цели – электронные мишени и дымовые заряды, и были предусмотрены места для модульных портов, чтобы при желании сдвинуть аппарат с фронта на тыл, с кормы на нос.

Жизнеобеспечение располагалось в прочном цилиндре, укрытом бронёй и лёгкими эльфийскими декоративными панелями, словно