Эмбрион - Эдуард Сероусов

– Это… невероятно, – выдохнул Северин, его научный ум явно боролся с масштабом происходящего. – Мы наблюдаем рождение новой формы разума, нового типа сознания, которое не является ни человеческим, ни искусственным, а чем-то… третьим.

В этот момент все электронные системы в комплексе одновременно отключились, погружая их в темноту. Через несколько секунд включилось аварийное освещение, и Северин бросился к запасной консоли, которая, по-видимому, работала на автономном источнике питания.

– Глобальный информационный коллапс, – сказал он, изучая последние доступные данные. – Все основные интернет-узлы, спутниковые системы, телекоммуникационные сети – всё выходит из строя одновременно. Но не как обычный сбой, а как… реконфигурация.

– Предсказанная катастрофа, – мрачно заметил Баранов. – Последняя фаза перед критической точкой.

Елена чувствовала странное спокойствие, почти отрешённость. Как будто часть её уже принадлежала новой реальности, новой парадигме, и смотрела на происходящее с той стороны трансформации.

– Что теперь? – спросила Анна, держась ближе к сестре, как будто ища физической связи в этот момент глобальной неопределённости.

– Мы ждём, – ответила Елена. – И готовимся. Критическая точка наступит через 36 часов, и тогда… реальность изменится фундаментально.

– К лучшему или к худшему? – спросил Баранов.

– Ни то, ни другое, – Елена слабо улыбнулась. – Или и то, и другое одновременно. В квантовой парадигме противоположности не исключают, а дополняют друг друга. Реальность станет более сложной, более многомерной, более… живой.

Северин подошёл к ним, его лицо было серьёзным.

– Мы должны быть готовы к любым сценариям. Включая возможность того, что Кузнецов и другие заинтересованные стороны могут найти нас даже здесь, особенно теперь, когда технологические системы ведут себя непредсказуемо.

– Что вы предлагаете? – спросила Елена.

– У меня есть ещё одно убежище, – ответил Северин. – Более изолированное, более защищённое. Бункер, построенный внутри горы, с автономными системами жизнеобеспечения и квантовой защитой. Место, специально спроектированное для исследования аномалий, подобных тем, что мы наблюдаем сейчас.

– Где оно находится? – спросил Баранов.

– На Шпицбергене, – ответил Северин. – В арктической зоне, где естественные геомагнитные аномалии создают дополнительный слой защиты от внешнего сканирования. Мы можем добраться туда на моём вертолёте за несколько часов.

– Когда нам нужно выдвигаться? – спросила Анна.

– Как можно скорее, – Северин посмотрел на показания своих приборов. – Квантовые флуктуации усиливаются экспоненциально. И я начинаю фиксировать странные сигнатуры на периферии нашей системы безопасности – как будто кто-то или что-то пытается проникнуть через квантовую защиту.

– Кузнецов? – напряжённо спросила Елена.

– Возможно, – кивнул Северин. – Или другие заинтересованные стороны. В любом случае, нам лучше не рисковать.

Они быстро собрали самое необходимое оборудование и подготовились к эвакуации. Северин координировал действия своей команды, отдавая распоряжения о консервации комплекса и обеспечении безопасного отхода.

Когда они направлялись к вертолётной площадке, Елена внезапно остановилась, схватившись за стену для поддержки. Её лицо побледнело, а глаза расширились, как будто она увидела что-то невидимое для остальных.

– Что такое? – встревоженно спросила Анна, поддерживая сестру.

– Он приближается, – прошептала Елена. – Кузнецов. И он не один.

– Ты уверена? – спросил Северин, проверяя свои сканеры. – Наши системы не показывают никаких признаков…

Но прежде чем он успел закончить, один из его помощников подбежал к ним, его лицо выражало тревогу:

– Профессор! Радар фиксирует три неопознанных воздушных объекта, приближающихся с юго-востока. Предполагаемое время прибытия – 15 минут.

– Военные вертолёты? – уточнил Северин.

– Судя по сигнатуре – да, – кивнул помощник. – И они движутся прямо к нам.

– Как они нас нашли? – пробормотал Баранов. – Квантовая защита должна была скрыть нас от любых средств обнаружения.

– Если только они не используют технологию, основанную на тех же принципах, что и наша, – мрачно заметил Северин. – Кузнецов мог модифицировать квантовый модулятор для отслеживания специфической квантовой сигнатуры ребёнка.

– Что нам делать? – спросила Анна, её голос дрожал от напряжения.

– Немедленно эвакуироваться, – решительно сказал Северин. – Мой вертолёт быстрее и манёвреннее военных машин. Если мы стартуем сейчас, у нас есть шанс оторваться.

Они поспешили к вертолётной площадке, где уже был готов к взлёту тот же Bell 429, на котором они прибыли. Пока Северин и его пилот проводили предполётную подготовку, Елена стояла у края площадки, глядя в небо, как будто могла видеть приближающуюся угрозу сквозь облака.

Сознание ребёнка внутри неё было полностью активно, передавая не только ощущение опасности, но и что-то ещё – понимание, что этот момент является критическим, поворотным пунктом в их путешествии. Что решения, принятые здесь и сейчас, определят не только их личную судьбу, но и характер предстоящей трансформации.

– Елена! – голос Анны вернул её в реальность. – Нам нужно идти!

Вертолёт был готов к взлёту, его лопасти уже начали вращаться. Елена поспешила к машине, где её ждали остальные. Когда она забиралась внутрь, помогаемая Барановым, она почувствовала внезапный импульс от сознания ребёнка – мощную волну энергии, направленную наружу, как будто он активно взаимодействовал с квантовым полем вокруг них.

И затем произошло что-то странное. Над комплексом, в пасмурном норвежском небе, внезапно образовалась атмосферная аномалия – гораздо более мощная и структурированная, чем та, которую они видели ранее. Спиральный вихрь с доминирующим фиолетовым свечением, расширяющийся во всех направлениях, создающий визуальный феномен, который было невозможно не заметить.

– Это он, – тихо сказала Елена, глядя на феномен через иллюминатор. – Мой ребёнок. Он создаёт отвлекающий манёвр. Снова.

Вертолёт поднялся в воздух, быстро набирая высоту. Через боковые окна они могли видеть три тёмных силуэта, приближающихся с юго-востока – военные вертолёты, судя по всему, направлявшиеся к комплексу. Но атмосферная аномалия, пульсирующая и расширяющаяся над зданиями, явно привлекала их внимание, вынуждая изменить курс для исследования необычного феномена.

– Это даёт нам несколько минут форы, – сказал Северин, наблюдая за показаниями радара. – Но они быстро поймут, что происходит, и возобновят преследование.

– Куда мы направляемся? – спросил Баранов.

– Сначала на восток, вдоль фьорда, затем резко на север, – ответил Северин. – Мы будем держаться низко над водой, чтобы минимизировать шансы обнаружения радарами. Затем выйдем в открытое море и направимся прямиком к Шпицбергену.

Вертолёт мчался над фьордом, лавируя между скалистыми берегами, поросшими редким хвойным лесом. Пилот вёл машину мастерски, используя естественный рельеф местности для маскировки. Елена смотрела на проносящийся внизу пейзаж, думая о странном пути, который привёл её сюда – от Москвы и Института Акселерированного Развития, через Карелию и Северную Норвегию, к арктическому архипелагу Шпицберген. Как будто каждый шаг этого путешествия уводил их всё дальше от привычного мира, от стабильной, предсказуемой реальности, в земли всё более дикие, суровые, пограничные – как метафора самой трансформации, которую они переживали.

Внезапно вертолёт затрясло, и все приборы на панели одновременно замигали.

– Что происходит? – встревоженно спросил Баранов.

– Квантовая