Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Ну, так нам нужно всё равно вернуться в коммуналку, – сказал я.

– Нет, Муля, – она ткнула пальцем на одно из окон многоэтажки. – Я домой пойду. Я здесь живу же. Хоть и давно не появлялась.

Я проводил её до самих дверей квартиры и сдал на руки домработнице. И аж позавидовал, что она вот сейчас разденется с помощью своей Глаши и завалится спать.

А мне предстояло ещё наматывать круги.

Я метался между двумя мирами. Во дворе коммуналки Варвара Ложкина танцевала кадриль Печкиным, а ее платье вздымалось, обнажая поношенные чулки с заплатками. А в ресторане я натыкался на Машеньку, которая оживлённо обсуждала с женщинами-коллегами чью-то новую статью про «ионный обмен в коллоидных системах», особенно напирая на какую-то «дисперсию».

Обратно в коммуналку я мчался на грузовике, подвозившем бочки с молоком. Шофёр, мужик с лицом как у героя соцтруда, завистливо ворчал:

– Ты, браток, как буржуй – на двух свадьбах развлекаешься!

В дворовой толчее Печкин к тому времени уже разыгрывал спектакль «Как Колобок пятилетку выполнял». Артисты слаженно грянули частушки про трактор и целину, а гости, подвыпив, пытались танцевать кадриль под баян.

Гармонист, заметив меня, затянул «Амурские волны», и Белла, размахивая платком, потащила меня в пляс. Кружась среди столов и гостей, я поймал себя на мысли, что этот день – точная копия советского анекдота: смешного, абсурдного, но почему-то очень родного и близкого.

Я пил и пил, ощущая, как горизонт двора и хрустальные люстры «Центрального» сливаются в единый пёстрый калейдоскоп. Где-то внизу там Герасим завел патефон на повтор:

– «У самовара я и моя Маша…».

Народ начал потихоньку расходиться, а артисты, обнявшись, сидели на скамейках и пели какой-то тревожный романс. Я обнаружил себя, что сижу почему-то на лестнице коммуналки. В кармане у меня лежала театральная афиша с автографом Печкина и брошюра «Коллоидные системы в народном хозяйстве». Земля кружилась вверх-вниз.

Ко мне подошла Ложкина и проворчала:

– Пошли танцевать, Муля.

– Танцуйте с Жасминовым, — буркнул я, с трудом вставая, – У меня план по бракосочетаниям на сегодня перевыполнен! Пойду спать.

Когда я, наконец, добрался до своей комнаты и рухнул на кровать, часы на кухне пробили полночь. Из-за стены доносился храп соседа, со двора слышалось хоровое пение и пьяные выкрики, а в душе зрела надежда, что завтра будет чуточку лучше.

Ну что ж, – подумал я, засыпая. – Ещё один день в этом мире прожит не зря...

Глава 18

На следующее утро коммуналка напоминала поле после битвы: в коридоре валялись пустые бутылки, обрывки бумажных цветочных гирлянд и вхлам порванный баян, забытый кем-то из гостей на этажерке. С трудом оторвав гудящую голову от подушки, я услышал, как Белла ругается с Полиной Харитоновной из-за разбитых тарелок.

– Это твой Гришка вчера ногами махал, как потерпевший! – кричала Белла.

– Он танцевал! Он заслуженный фрезеровщик и, между прочим, имеет полное право! А вот твои эти приблуды, Верка с Нонкой, скакали, как угорелые! – парировала Полина Харитоновна. – А Верка втихушку сожрала розочки с торта! Я всё видела!

Я стиснул зубы от адской головной боли и взглянул на часы – было семь утра. Сколько я спал? Часа три-четыре? По ощущениям – минут двадцать. Со стоном я уронил чугунную голову на подушку и закрыл глаза, но сон больше не шёл. Я ещё полежал немного, но потом потихоньку, со скрипом, выбрался в коридор, который совершенно по-скотски раскачивался при каждом моём движении. Там я обнаружил Герасима, который невозмутимо и меланхолично жевал хлеб с салом, сидя верхом на старом чемодане (на кухню сейчас соваться было небезопасно). Увидев меня, он расцвёл улыбкой и протянул мне стакан рассола:

– Лекарство. Выпей-ка, Муля, а то до вечера не дотянешь.

Дрожащими руками я схватил чудодейственную амброзию и припал к ней, словно к источнику жизни. И пил, пил, пил, до тех пор, пока в голове чуть не прояснилось, а земля перестала так пошло качаться.

– Ну как? – хитро прищурился Герасим и добавил, – а теперь, Муля, глотни вот это.

И он щедрой рукой плеснул в стакан из-под рассола что-то из банки.

– Что это? – с подозрением посмотрел на него я.

– Средство для укрепления здоровья, – крякнул Герасим. – Вот попробуй.

Я взял и машинально глотнул. Из глаз брызнули слёзы, я подумал, что сейчас умру.

– Эт-то в-водка… – прохрипел я.

– Ничего подобного! – возмутился Герасим и аж с чемодана подскочил, – это самогон! Между прочим, семьдесят пять градусов. Первак преотменнейший. У меня сват гонит.

Я еле-еле удержал его внутри и чуть не оконфузился. Слегка отдышавшись, спросил:

– У тебя разве есть сват?

– Ой, кого у меня только нету, – махнул рукой Герасим и вручил мне кусок хлеба с салом, – закусывай, давай.

Я схватил спасительное сало и алчно впился в него зубами, чтобы хоть немного унять пожар внутри.

Там нас и нашла Нонна:

– Муля! – воскликнула она, и я аж застонал – по вискам бахнули кувалды, пробивая череп насквозь.

– Не надо сегодня кричать, Нонна. Нельзя, – рассудительно сказал Герасим и разлил нам ещё по одной, – сегодня же день Анисима-Полынника. Ты забыла разве? Нужно вести себя тихо.

Я не знал, кто такой этот Анисим-Полынник, но был рад, что шуметь сегодня нельзя. Нонна, скорей всего тоже не знала, но тревожно кивнула и, на всякий случай, перестала орать.

– Будешь? – между тем спросил Герасим Нонну и многозначительно кивнул на бутылку.

– Буду! – решительно сказала Нонна и Герасим расцвёл:

– Наш человек!

Я уступил девушке место на старом чемодане рядом с Герасимом, а сам пересел на ржавые санки.

– За молодых! – провозгласил тост Герасим на правах старшего, и мы дружно выпили.

Так-то Герасим всегда был тихим и даже каким-то почти забитым человеком, но вчерашнее свадебное торжество однозначно сотворило с ним чудеса. Сейчас передо мной сидел орёл с твёрдым пламенным взглядом.

– Муля! – нарушила идиллию Нонна Душечка. – Ты когда меня с Орфеем сведёшь?

– Ещё чего! – возмутился я, – у нас уговор был? Был. Ты его выполнила? Не выполнила. С чего это я теперь должен тебя с ним сводить?