Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Муля, он меня избегает, – покраснела Нонна и тихо добавила, – Муля, если ты меня с ним не сведёшь, я покончу жизнь самоубийством!

Вот терпеть не могу столь примитивные и наглые манипуляции. Я укоризненно посмотрел на Нонну, но та выдержала мой взгляд и вздёрнула подбородок:

– Муля, я не шучу! – сварливо прошипела она, – у меня сейчас ситуация – или пан, или пропал! Так что если не познакомишь – в петлю полезу!

Герасим аж икнул и торопливо разлил нам ещё самогона.

– Так, – сказал я, – рассказывай давай.

– Что рассказывать? – на глазах Нонны появились слёзы, – тебя это вообще никак не касается!

– Вот ещё! – возмутился я, – как это не касается? А вдруг ты беременна, к примеру, а я Жасминова с тобой сведу. Нет, такую свинью я Орфею не подсуну. Так что ты или говори, в чём дело, или разговор окончен. Тем более ты свою часть сделки не выполнила и Софрона замели за разбой.

У Герасима от любопытства аж уши порозовели и тревожно зашевелились, устремившись по направлению ко мне, словно подсолнухи к солнцу.

Нонна молчала, а я невозмутимо наяривал хлеб с салом (сало, кстати, было очень вкусное, гороховой соломкой обсмаленное. Это его, как я понял, Варваре привезли из деревни).

Пауза затягивалась: я ел сало, Нонна злилась, Герасим грел уши.

Наконец, девушка не выдержала первая и сказала:

– Мне нужна прописка.

– И всё? – удивился я.

– Всё! – зло зыркнула на меня Нонна, – ты, Муля, не понимаешь!

– Так объясни, – пожал плечами я и потянулся ещё за кусочком сала.

– Я из деревни, – начала она душераздирающим шёпотом, – и нас у мамки пятеро, я самая старшая. Мамка телятницей работает, отец – скотником. Я всю жизнь коров пасла, только ходить научилась. А когда закончила школу, решила ехать поступать в город. И ты даже не представляешь, Муля, каких усилий стоило моему отцу выцыганить у председателя сельсовета мой паспорт!

Я сочувственно салютнул ей кусочком сала.

– Я уехала в город, – между тем продолжала Нонна, – но не поступила. У нас все уроки два учителя в школе вели. Знаешь, как у нас физика и химия велась? Приходил подвыпивший Гвоздь, наш учитель, снимал кепку и говорил – рисуйте. И мы рисовали. И на физике, и на математике, и на литературе. Каждый день.

Нонна выдохнула и горячо продолжила:

– А второй учитель раздавал нам вырванные из первой попавшейся книги страницы и мы весь урок должны были искать там буквы «а» и «о» и обводить их кружочками. Понимаешь?

Я кивнул.

– С такими знаниями я не просто в столичный ВУЗ не поступила бы, но даже в завалящее ПТУ, – поморщилась она.

– Так в ПТУ и надо было идти, – сказал я, – закончила бы его, потом пошла бы в техникум, а потом и институт можно. И общаги там везде дают, с пропиской.

– Тебе хорошо говорить, Муля, – горько усмехнулась Нонна, – у тебя вон отец аж целый академик, и дед академик. Ты с золотой ложкой родился. Хоть и выделываешься, живёшь не в хоромах своих, а в коммуналке… Тебе меня не понять.

– Так объясни, – пожал плечами я. – Я постараюсь понять.

– Да что тут объяснять, – пригорюнилась Нонна, – молодая была, глупая. Но красивая. «Добрые люди» посоветовали, вот и пошла в ресторан на подтанцовку. Платили намного получше, чем маляру после ПТУ, да и кавалеры всегда были: еда, выпивка… сам понимаешь. Очнулась, а уже скоро сорокет.

– Тебе сорок? – вытаращился я.

– Тридцать семь, Муля, – вздохнула Нонна, – но это уже без разницы. Поезд мой давно ушел, а в кабаке я так и продолжаю ногами дрыгать на сцене для пьяных посетителей. Замуж так и не вышла, гулять со мной гуляли, даже морды из-за меня били, а вот замуж никто и не предложил даже. А сейчас та квартира, где я койку снимаю вместе с Веркой, там хозяйка умерла и её забирают. Родственников у неё не было, она государству обратно отходит. И сроку у меня всего три дня. А после этого я должна собрать вещички и на выход.

– А прописка? – удивился я, – ты где прописана была?

– Тоже у одной старушки, – призналась Нонна, – а к ней дочка разведённая с двумя детьми переехала. И сказала нас всех выписать.

– Почему? – удивился я, – вы поссорились?

– Нет, там избушку эту сносить скоро будут, и всех прописанных обещают расселять.

– Ну, так красота же, – осторожно сказал я.

– Там какое-то условие, что всех прописанных в одну квартиру поселят, – вздохнула Нонна. – А дочка хочет отдельную квартиру, а не коммуналку с чужими людьми. Сам понимаешь.

– Аааа… тогда ясно, – кивнул я.

Мда, ситуация у Нонны, как с той стрекозой, что лето красное пропела, а теперь пытается впрыгнуть в последний вагон.

– Так познакомишь? – вскинулась Нонна.

– А что оно тебе даст? – удивился я.

– Ну… – замялась она, не зная, что ответить.

Очевидно, Нонна в анализе была не сильна. Она вообразила, что стоит ей связаться с Жасминовым, и у неё сразу всё наладится, а посмотреть, что он живёт в чулане через проходную комнату, не посмотрела.

– Нонна, – вздохнул я. – Ну, вот с чего ты решила, что Жасминов тотчас же на тебе женится? Даже если предположить, что ты его поразишь (хотя если ты до этого времени не поразила, то что после знакомства изменится?). Так вот, даже если это и предположить, то может у него конфетно-букетный период два года длится? А у тебя три дня всего осталось. И почему дотянула?

Нонна опустила голову и по её щекам сбежала слезинка.

Герасим печально вздохнул и торопливо начал разливать остатки самогона, но обнаружил, что разливать уже нечего. Горестно посмотрел на опустевшую бутылку, а потом жестом фокусника вдруг вытащил ещё одну и улыбнулся с триумфальным видом.

– Слезами тут не поможешь, – сказал я, – переночевать на пару дней ты можешь попроситься к Белле, она кровать ещё точно