Фантастика 2025-156 - Оксана Олеговна Заугольная

Глава 22

Рогбольд раскрыл глаза и глядел в звёздное небо. Он считал себя мёртвым и думал о том, что иной мир чрезвычайно похож на тот, в котором он жил раньше. При этой мысли он попытался улыбнуться, но не смог: лицо пронзила острая боль. Тогда Рогбольд понял, что ещё жив.

Собрав все силы, он начал двигать лежащий поперёк его торса труп. Это был мечник Сибарга, на его виске чернела рана, оставленная палицей или дубиной. Бледное, заострившееся после смерти лицо казалось безмятежным и спокойным. «Наверное, перед ударом он даже не успел осознать, что сейчас умрёт», — подумал Рогбольд, с неимоверным усилием отталкивая закостеневшее тело. Ему удалось сдвинуть ещё один труп и освободить ноги, но, когда он попытался встать, левое бедро обожгла резкая боль, и он упал, стиснув зубы так, что они заскрипели. Оказалось, что в ноге засела стрела. Она не задела кость, но вошла довольно глубоко. Рогбольд схватил её обеими руками и, до боли зажмурив глаза, дёрнул. Отбросив стрелу, он вытащил из-под панциря подол рубашки, зубами оторвал от него полосу и сделал себе перевязку.

«Я должен был погибнуть вместе с отцом и братьями! — думал Рогбольд, спускаясь по закоченевшим окровавленным телам. — Остаться в живых — позор! Смерть должна была настигнуть меня стоящим на ногах с мечом в руке, крушащим врагов». Вместо этого она пощадила его, сыграв злую шутку — оставила в живых, в то время как все его родственники и друзья погибли с оружием в руках на поле битвы — так, как подобает рыцарям Сибарга. Рогбольд считал себя опозоренным, он бы предпочёл умереть вместе со всеми, пав от руки противника, но не остаться единственным выжившим — теперь даже женщины и дети могли показывать на него пальцем и называть трусом. Нет, он не был виноват в том, что потерял сознание, когда палица опустилась на его лицо. Стоя на одном колене со стрелой в ноге не так-то легко отражать удары нависшего над тобой противника — но он должен был очнуться, подняться и сражаться дальше, пока смерть не забрала бы его. Однако теперь поздно думать об этом. Армия Молоха заняла город — это ясно — и он должен уйти из него живым, чтобы смыть с себя позор единственно возможным способом: мстить до тех пор, пока будет дышать!

Рогбольд, наконец, встал на выложенную булыжниками мостовую, но она не показалась ему более твёрдой, чем то, по чему он ступал до сих пор. Отойдя на несколько шагов, он обернулся и бросил последний взгляд на жуткую пирамиду: она возвышалась перед ним печальным курганом, чья вершина лишь немного не доставала до гребня полуразрушенной крепостной стены. Сколько осталось здесь людей, многих из которых Рогбольд знал лично? Теперь они лежали друг на друге, превратившись в бездушную гниющую плоть. Гора мертвецов. Отвернувшись, Рогбольд побрёл по тёмным улочкам вглубь города.

Вскоре он увидел в нескольких шагах от себя большого чёрного пса, который робко обнюхивал трупы. Их запах, по-видимому, ему не нравился, но в городе не осталось ничего съестного, и собака стояла в нерешительности. Её мощный загривок, покрытый косматой шерстью, подрагивал от отвращения, когда она снова и снова приближала нос к распростёртым телам. Рогбольд тихо свистнул, подманивая её, но на всякий случай держа правую руку на рукояти висевшего сбоку кинжала. Пёс резко поднял голову и, увидев его, приветливо завилял хвостом. Рогбольд тихо присвистнул, и пёс медленно подошёл. Он был около тёх футов в холке, с крупной круглой головой, косматая свалявшаяся шерсть доставала почти до земли. Большие глаза цвета тёмного янтаря смотрели внимательно и задумчиво. Рогбольд погладил собаку между ушей, а затем провёл рукой по спине и наткнулся на затерявшийся в шерсти ошейник. Когда он, осторожно расстегнув ремень, взял его в руки, собака оскалилась и зарычала, но Рогбольд не обратил на это внимания. Он сидел на корточках, о чем-то думая, затем быстрым решительным движением поднял руки и застегнул ошейник на своей шее. Собака звонко залаяла.

— Тихо! — сказал Рогбольд строго, и пёс замолк, внимательно наблюдая за человеком.

Поднявшись на ноги, Рогбольд мысленно поклялся именем Итинель, что не снимет ошейник, пока не отомстит врагам и не смоет с себя позор. Затем он повернулся и, приволакивая ногу, направился в сторону городских ворот. Из города в любом случае следовало уйти до утра, а он не знал, сколько было времени, когда он очнулся среди горы трупов, и сколько оставалось до рассвета. Собака поплелась за ним. Она больше не лаяла, только брела, понуро опустив голову.

* * *

Рогбольд вскочил на постели, его колотил озноб. Давно он не видел этот сон и надеялся, что избавился от него навсегда. Но вот он вернулся и принёс старую боль. Рука невольно потянулась к горлу, но ошейника там не было. Его там не было уже давно — Рогбольд снял его после того, как отомстил врагам, сорвав атаку драконов Кайена на Шарадрим.

Немного придя в себя, Рогбольд осмотрелся, но не сразу понял, где находится. Всё вокруг казалось чужим и незнакомым. Наконец, разум вернул его в реальность, и он, закрыв глаза, с облегчением откинулся на подушку. Нахлынули последние воспоминания. Они говорили о том, что он должен быть мёртв, но всё вокруг свидетельствовало об обратном. Несомненно, его вынесли с поля боя и вылечили. Комната была той самой, в которой он жил, когда его пригласили «погостить» в Эльдоре. Рогбольд поднял руку и с удовольствием убедился, что Найгдара в ней нет, но тут же испытал беспокойство: ему захотелось немедленно убедиться, что меч где-нибудь поблизости. Он сел в кровати и огляделся. Когда его взгляд остановился на висевшем в ножнах фламберге, Рогбольд удовлетворённо улыбнулся. Отбросив одеяло, он встал, чувствуя слабость и лёгкое головокружение, босиком прошлёпал по полу и снял клинок со стены. Рука замерла в нерешительности рядом с резной рукоятью. Рогбольд боялся, что меч снова не отпустит его, и для начала осторожно коснулся его кончиками пальцев и сразу отдёрнул. Ничего не случилось, и он погладил рукоять. Она была приятно-теплой, словно её всё это время держали в руках. Рогбольд положил на неё ладонь и сжал, вынимая клинок из ножен. Найгдар походил на обычный меч, только непонятные руны, покрывавшие сталь, свидетельствовали о том, что им владели чёрные маги Каргадана.

Рогбольд любовался фламбергом и чувствовал, что он — его! Эта мысль доставляла ему радость. Казалось, в мире