Художник из 50х - Сим Симович

Пришлось подчиниться. Гоги прошел в комнату отдыха, сел на скамейку. Анна Петровна принесла стакан крепкого сладкого чая и несколько ломтей черного хлеба с маргарином.

— Ешьте, — приказала она материнским тоном. — И не спорьте.

Первый глоток обжег горло, но тепло разлилось по телу. Хлеб показался невероятно вкусным — организм жадно хватался за калории.

— Спасибо, — сказал Гоги искренне. — Не ожидал такой заботы.

— Мы же коллеги, — просто ответила Анна Петровна. — Друг за друга должны отвечать.

Через полчаса он почувствовал себя лучше. Вернулся к холсту, продолжил работу. Но товарищи теперь поглядывали на него с беспокойством.

— Георгий Валерьевич, — подошел в обед Василий Кузьмич, — а может, вам к врачу сходить? Не дело так худеть.

— Обойдусь, — отмахнулся Гоги. — Просто переработал немного.

— Переработал… — покачал головой художник. — Я вас понимаю. Сам когда-то так же жил — только работа в голове. Но организм не железный.

— А что посоветуете?

— Режим нужен. Еда вовремя, сон нормальный. И поменьше нервничать.

Василий Кузьмич не знал, конечно, что «поменьше нервничать» означало бы бросить работу с Берией, забыть о тайной жизни попаданца из будущего, перестать бояться ареста. Невыполнимые условия.

Работа продолжалась. К вечеру Гоги завершил основные детали интерьера — теперь белогвардейский штаб выглядел убедительно и атмосферно. Роскошь старого режима контрастировала бы с аскетичностью красных командиров.

— Неплохо, — оценил результат бригадир. — Завтра займемся портретами на стенах. Это тонкая работа.

— Справлюсь, — пообещал Гоги, хотя рука уже дрожала от усталости.

Собираясь домой, он думал о словах Василия Кузьмича. Режим, нормальное питание, забота о здоровье — все это звучало разумно. Но как совместить с той жизнью, которую он ведет?

Может быть, начать хотя бы с малого — покупать нормальную еду, завтракать регулярно, не курить на голодный желудок.

В конце концов, мертвый художник никому не нужен. Даже Берии.

По пути домой из артели Гоги решил зайти в торговый ряд. Не за продуктами — хотя после замечаний коллег об его внешности стоило бы, — а по делу.

Первым попался хозяйственный магазин. Над входом висела простая табличка без всяких украшений — обычное дело для послевоенного времени.

— Добрый день, — обратился он к продавцу, мужчине средних лет в засаленном фартуке. — Не нужна ли вывеска? Художественная?

Продавец оторвался от счетов, окинул Гоги оценивающим взглядом:

— А сколько возьмете?

— Зависит от сложности. Простая надпись — пятнадцать рублей. С орнаментом — двадцать пять.

— Дороговато, — покачал головой торговец. — У нас тут один парень за десятку делал.

— Тогда к тому парню и обращайтесь, — спокойно ответил Гоги, разворачиваясь к выходу.

— Стойте, стойте! — окликнул его продавец. — А что умеете? Покажите.

Гоги достал из сумки карандаш и на клочке бумаги быстро набросал: «Хозяйственные товары» красивыми буквами с небольшими завитушками.

— Ловко, — признал торговец. — Ладно, пятнадцать так пятнадцать. Только к завтрашнему вечеру нужно.

— Будет готово.

Дальше по улице располагался мясной магазин. Здесь с вывеской дела обстояли еще хуже — краска облупилась, буквы едва читались.

— Товарищ продавец, — начал Гоги разговор с полной женщиной за прилавком.

— Что вам?

— Вывеску не хотите обновить? Клиентов больше будет.

Женщина посмотрела на облупившуюся табличку:

— А во сколько обойдется?

— Двадцать рублей. С мясной тематикой — может, бычка нарисовать или свинью.

— Дорого. У меня план не выполняется, начальство ругается.

— Тогда пятнадцать, — сбавил цену Гоги. — Но без рисунков, только буквы.

— Ладно, договорились.

В обувном магазине повезло больше — хозяйка оказалась женщиной с хорошим вкусом.

— Вывеска нужна яркая, чтобы издалека видно было, — объяснила она. — У нас конкуренция большая, три обувных магазина на одной улице.

— Можно сделать с изображением элегантной туфельки, — предложил Гоги. — Привлекательно и понятно.

— А сколько?

— Тридцать рублей. Работа художественная.

— Берите. Только красиво сделайте, я потом еще заказы дам.

За два часа обхода Гоги набрал заказов на сумму около ста рублей — неплохой приработок. Работы не сложные, но разнообразные. Отвлекут от театральных декораций и мрачных мыслей.

В канцелярском магазине разговаривал с интеллигентным стариком в очках:

— Вывеска? Интересно. А можете что-то образовательное изобразить? Книги, перо, чернильницу?

— Конечно. Символы знаний и культуры.

— Тогда заказываю. Сорок рублей не жалко за качественную работу.

Старик явно ценил прекрасное и был готов платить за него.

Последним стал парикмахерский салон, где работала энергичная женщина лет сорока:

— Мне нужно что-то модное, стильное! — заявила она сразу. — Чтобы дамы издалека видели — здесь красоту наводят.

— Ножницы изящные можно нарисовать, расческу, может быть, стилизованный женский силуэт.

— Отлично! Пятьдесят рублей плачу, но чтоб красота была неземная.

Домой Гоги возвращался с хорошим настроением. Работы набралось дня на три-четыре, заработок приличный. Главное — разнообразие. После сложных театральных декораций и философских иллюстраций для Берии простые вывески казались отдыхом.

К тому же, это возвращало к истокам — именно с вывесок он начинал свою художественную деятельность в этом времени. Полный круг.

Дома сел за резной стол, достал краски и начал планировать работу. Завтра с утра в артель, вечером — вывески. В выходные роспись детского сада с Аней.

Жизнь входила в нормальный ритм, где каждый день приносил что-то новое.

Неделя пролетела как один день. Утром — артель, днем — театральные декорации, вечером — вывески. Руки не знали покоя, но это было именно то, что нужно. Работа отвлекала от мрачных мыслей, давала ощущение нормальной жизни.

В артели дела шли хорошо. Белогвардейский штаб был почти готов — оставалось добавить последние детали. Василий Кузьмич показал, как правильно писать блики на золоченых рамах, Анна Петровна научила передавать фактуру дорогих тканей. Коллеги приняли его окончательно, перестали относиться как к временному работнику.

— Жаль, что ненадолго к нам, — сказал в четверг Степан Федорович. — Хороший мастер, работать с вами одно удовольствие.

— Может, еще поработаем когда-нибудь, — ответил Гоги дипломатично.

Вывески тоже спорились. Хозяйственный магазин получил солидную вывеску с красивым шрифтом. Мясной — попроще, но аккуратную. Обувной магазин порадовался элегантной туфельке, нарисованной в профиль. Самой удачной получилась вывеска для канцелярского — старик был в восторге от композиции с книгами и пером.

— Настоящее произведение искусства! — восклицал он, разглядывая готовую