Одержимый - Ли Бардуго

Массивная деревянная дверь, находившаяся под египетским писцом, исчезла, оставив вместо себя лишь темноту – ни очертаний скрытого за ней библиотечного нефа, ни признаков жизни, ни лучика света; все равно что окно в никуда. Над ними пронесся холодный порыв ветра.

– О, – выдохнула Доуз.

Все четверо застыли в ошеломленном молчании. Алекс вдруг осознала, что, несмотря на разговоры и приготовления, никто из них по-настоящему не верил, что это сработает. За время, проведенное в Йеле, ей довелось увидеть ужасы и чудеса, и все же скрытый прямо под носом проход в потусторонний мир представлялся чем-то совсем уж фантастическим. Неужели перед этой дверью, пробужденной с помощью крови, когда-то точно так же тряслись от страха и другие дураки? Доуз утверждала, что Проходом никогда не пользовались. Но, если так, для чего его вообще создали?

– Сначала Алекс, верно? – дрожащим голосом спросил Трипп. При виде зияющей пустоты его смелость быстро испарилась.

Однако времени на раздумья не было. Алекс слышала, что кто-то шел по улице, приближаясь к библиотеке.

«Приди за мной, Стерн, – просил ее Дарлингтон. – Пожалуйста».

Коснувшись рукой лежащей в кармане фарфоровой шкатулки, Алекс шагнула в дверь. И ничего не произошло. Она очутилась в похожем на пещеру нефе Стерлинга. Все выглядело как и прежде.

Ей в спину врезалась Доуз, и обе поспешно отпрянули в стороны, пропуская Тернера, а потом и Триппа, который, оглядевшись, пробормотал:

– Не понимаю.

– Нам нужно пройти весь путь, – пояснила Доуз. – Здесь всего лишь начало.

Держась друг за другом, они зашагали по темному нефу к фреске «Альма-матер»: воин, ученый, жрец и принц – странная, разномастная процессия. Возле фрески свернули направо и отметили кровью арочный проход под Древом Познания. И вновь лежащий за ним коридор словно растворился – как будто реальность исчезла в зияющей пустоте.

Алекс глубоко вдохнула, как ныряльщик, готовящийся погрузиться под воду, и шагнула в проход. Справа осталась стеклянная дверь, в которую надлежало войти Алекс, но время еще не пришло – воин замыкал круг.

Они прошли по коридору мимо Смерти, заглядывающей через плечо студента, и оказались в вестибюле с гравюрами по дереву Лишчи Ловека. Вдоль стен несли стражу черные силуэты железных водяных с раздвоенными хвостами: монстр и человек, человек и монстр.

Порез на руке Алекс уже начал затягиваться; пришлось посильнее сжать предплечье, чтобы снова выступила кровь. Они по очереди пометили дверной проем рядом с каменным пауком, над которым красовался девиз Йеля: «Свет и Истина». Когда дверь поглотила чернота, он казался почти насмешкой.

– Твое место, – прошептала Доуз; первые слова, сказанные кем-либо из них после входа в Стерлинг.

Трипп стиснул челюсти и сжал кулаки. Его заметно потряхивало. Казалось, он в любой момент может развернуться и просто уйти из библиотеки. Однако Трипп твердо и коротко кивнул.

Алекс ободряюще сжала его плечо. Триппа часто не воспринимали всерьез, и все же он был здесь, смотрел в лицо тому же бесформенному страху, что и все остальные, и ни разу не пожаловался.

– Увидимся на той стороне.

Они двинулись дальше. Очередной узкий коридор привел в кабинет университетского библиотекаря. Здесь было еще темнее, а стены словно давили со всех сторон. Создавалось чувство, что кабинет покинули в спешке – стул возле стола сдвинут набок, столешницу усеивали беспорядочно разбросанные бумаги.

Входная дверь оказалась ничем не примечательной, однако внутри нашлась другая, с большими каменными солнечными часами и двумя рыцарями на витраже, стоящими на страже.

Снова порезав руки, они намазали кровью дверной косяк, уже готовые к возникшей в проеме тьме и ворвавшемуся внутрь ледяному ветру.

– Выше голову, – подбодрил Тернер, занимая свой пост.

Прямо за спиной, рядом с большим каменным камином, обнаружилась потайная дверь с ворчливой надписью на латыни, скрытая среди стенных панелей, едва заметная – если не знать, где искать. Через нее Алекс и Доуз попали в крошечный темный вестибюль, который был создан с единственной целью – позволить обогнуть внутренний двор, потом вошли в Линонию и мужчины, с противоположной стороны от ниши, в которой прятались. Здесь вновь чувствовалась некая заброшенность, словно физически ощущалось отсутствие других людей.

Они замерли у главного входа во внутренний двор, где на каменной притолоке золотыми буквами было выведено имя Селин. Алекс не хотелось бросать здесь Доуз. И оставаться одной в темных переходах здания.

– Все ниши пусты, – вдруг проговорила Доуз.

– Правда? – переспросила Алекс, совершенно растерявшись.

Сжимая в руках серебряный тональный свисток, Доуз говорила тихо, но уверенно.

– По всей библиотеке есть каменные рамы, где должны стоять скульптуры святых, как в соборе. Но все они пусты.

– Почему?

– На самом деле никто не знает. Одни полагают, что просто не хватило денег, другие утверждают, будто архитектор намеренно стремился создать впечатление, что здание разграбили и украли все ценное.

– А ты что думаешь? – поинтересовалась Алекс. Они уже вступили на неизвестную территорию, и Доуз, рассказывая об этом, собирала в себе силы, чтобы двигаться дальше.

– Не знаю, – в конце концов призналась Доуз. – У всех нас есть пустоты.

– Мы вернем его домой, Доуз. И сами выберемся оттуда.

– Верю тебе. По крайней мере, первому утверждению. – Она глубоко вздохнула и расправила плечи. – Я за этим прослежу.

Алекс пометила косяк кровью, следом за ней Доуз. На этот раз большие двойные двери словно бы затянуло внутрь, смяло, как бумагу. Теперь завывания ветра стали громче, в них слышались стоны, будто бы нечто, находившееся по ту сторону тьмы, знало, что они приближаются.

– Смотри, – проговорила Доуз.

Теперь над дверью красовалась надпись на другом языке.

– Что там написано? – спросила Алекс.

– Понятия не имею, – выдохнула Доуз. – Я даже не узнаю алфавит.

Алекс пришлось собрать все силы, чтобы двигаться дальше. Она не сомневалась – легче не станет. Как и всегда.

– Будь наготове, – предупредила она Доуз, а после миновала главный вход и снова зашагала по нефу. Воин, призванный идти в одиночку.

Альма-матер в окружении художников и ученых, рядом с Истиной, предстающей голой в отражении, благожелательно взирала на нее сверху вниз. Только оказавшись прямо перед фреской, Алекс поняла, что картина изменилась. Теперь все поголовно – скульптор, монах, держащая зеркало Истина, Свет с факелом – смотрели прямо на нее. Приданные им художником человеческие черты казались не вполне естественными, словно лица скрывали маски, сквозь прорези которых виднелись чересчур яркие, живые, голодные глаза.

Алекс заставила себя двигаться дальше, борясь с желанием обернуться и проверить, не выбрался ли кто-нибудь из них из рамы и не крадется ли теперь за ней. Пройдя под аркой