Одержимый - Ли Бардуго

кузен хотел, чтобы Трипп сопротивлялся. Но нет, он не доставит такого удовольствия, не будет дергаться, просто спокойно задержит дыхание. Трипп медленно отсчитывал в уме секунды, готовый к тому, что Спенсер нарушит уговор и не позволит вынырнуть вовремя.

Кузен толкнул его ниже и поставил ногу на грудь Триппа. «Не паникуй, спокойно». Другой ногой Спенсер надавил ему на живот, чтобы выпустить воздух; пришлось слегка поддаться, и к поверхности воды устремились пузырьки. Кузен передвинул правую ногу, и лишь тогда Трипп осознал, что тот задумал. Однако было уже поздно. Спенсер впечатал пятку ему в промежность, а пальцами впился в яйца.

Теперь Трипп извивался, прижатый ко дну бассейна, и всеми силами пытался спихнуть с себя кузена. Спенсер явно наслаждался происходящим, а он ненавидел себя, поскольку от ощущения шарящих в паху пальцев все тело покрылось мурашками. Голова больше не соображала, болела грудь, Триппом завладел страх. С чего он решил, что сможет справиться?

«Он ведь отпустит меня. Должен отпустить».

Спенсер не психопат, не убийца. Просто подлый придурок.

Но что вообще Трипп знал о намерениях Спенсера? Кузену нравились шалости. Однажды он подсыпал перец чили в собачью миску и до слез хохотал, пока бедная псина выла и скулила, а когда Трипп был совсем маленьким, как-то раз не пускал его в туалет, снова и снова отпихивая к стене с криками: «Пинбол! Пинбол!», пока тот не обмочился. Возможно, Спенсер и в самом деле был плохим, злодеем из тех, что встречаются в книгах и фильмах.

Наверняка он и сейчас смеялся, веселился, глядя, как Трипп пытается его оттолкнуть.

«Дурацкий способ умереть», – подумал Трипп и, сдаваясь, открыл рот. В горло хлынула вода, в нос резко ударил запах хлорки. Обезумев от ужаса, он вцепился в ногу Спенсера, и мир погрузился во тьму.

Следующее, что он помнил, – загорелое лицо отца. Трипп кашлял и не мог остановиться, легкие горели, как будто кто-то поджег грудную клетку и огонь выжег ее изнутри.

– Он дышит! – закричал отец.

Лежа на траве, Трипп смотрел в голубое небо с маленькими облаками идеальной формы, как в мультфильме. Мать, заливаясь слезами, прижимала ко рту стиснутые в кулаки руки. Над ним маячили кузены, дядя, отец Спенсера и сам Спенсер с прищуренными глазами.

Когда отец помог ему сесть, Трипп попытался указать на кузена. «Спенсер сделал это нарочно». Однако душивший его кашель не давал произнести ни слова.

– Вот и все, приятель, – проговорил отец. – Все в порядке. Просто дыши. Не торопись.

«Он пытался меня убить».

Но, поймав на себе холодный взгляд Спенсера, Трипп почувствовал, будто все еще прижат ко дну бассейна. Спенсер не похож на него, да и на всех остальных. На что он еще способен?

Словно в ответ, Спенсер ударился в слезы.

– Я думал, он просто пошутил, – пробормотал кузен, сдерживая рыдания. – Я не знал, что у него проблемы.

– Эй. – Отец Триппа хлопнул Спенсера по плечу. – Это лишь несчастный случай. Слава богу, что ты вовремя до него добрался.

Наверное, кто-то взглянул в сторону бассейна и заинтересовался происходящим. Тогда Спенсер быстро сделал вид, что спасает Триппа. Да и кому бы в голову пришло что-то иное?

– Может, отвезти его в больницу? – предложила мать Триппа.

Спенсер едва заметно качнул головой.

Все тревожились за Триппа и не сводили с него взгляда, лишь мать Спенсера стояла в стороне и наблюдала за собственным сыном. В ее глазах читалось беспокойство. Или, может, страх? «Она знает, какой он».

– Я в порядке, – хрипло произнес Трипп, и губы Спенсера дрогнули в улыбке, прикрытой очередным всхлипом.

После того случая ничего не изменилось. Но теперь Трипп всеми силами старался не оставаться со Спенсером наедине.

Даже в восемь лет Трипп понимал, что Спенсер умнее, красивее, обаятельнее него, и укажи он в тот день на кузена пальцем, ему бы никто не поверил. Решили бы, что Трипп неправильно все понял, или, может, что с ним самим что-то не в порядке, раз возникают подобные мысли. В глазах окружающих чудовищем стал бы он сам. Так что, наверное, что-то все же изменилось, нечто внутри Триппа, ведь теперь он понимал – Спенсер всегда победит, и, хуже того, знал, почему. Все просто: Спенсер нравился всем больше, и даже родители Триппа предпочитали кузена сыну. Это понимание засело в груди, в сердце, давя тяжестью еще долго после того, как прошел кашель и перестали болеть легкие. Трипп сделался пугливым, неловким, и именно поэтому десять лет спустя на попавшем в небольшой шторм паруснике единственный заметил, как Спенсер свалился в море.

Все случилось быстро. Спенсер вечно подкрадывался к Триппу, пугал его, заставляя что-нибудь уронить, или просто резко тыкал в бок, так что Трипп всегда старался пристально следить, где находится кузен. Вот и в этот раз он видел, как Спенсер пересек палубу и нырнул под гик[24]. Грот[25] полностью скрывал его тело, оставляя на виду лишь ноги, и сперва Трипп не понял, что задумал кузен. Все остальные занимались своими делами, стремясь выйти из шторма без потерь. Стоящий за штурвалом отец не отрывал взгляда от горизонта.

Трипп заметил, как Спенсер перегнулся над бортом и потянулся вниз, чтобы подхватить трос, соскользнувший с палубы и волочившийся по воде. Его следовало убрать – ведь трос мог оказаться под судном, повредить рулевой механизм, но Спенсеру стоило позвать на помощь. Однако он свесился с перил и вытянул обе руки. «Одной рукой за себя, другой за корабль», – мелькнуло в голове у Триппа, а потом накатила волна, серая пелена воды, бьющая по игрушке кошачья лапа, и Спенсер исчез.

На долю секунды Трипп застыл и уже открыл было рот, чтобы закричать, а потом… просто промолчал. Оглядевшись, он понял, что все по-прежнему заняты своими делами, напряженно покрикивают друг на друга и все же наслаждаются безудержным дождем и ветром.

Трипп не бросился вперед, просто не спеша направился туда, где исчез Спенсер, нырнул под гик, затем выпрямился, скрывшись от остальных, как до этого кузен. В серых волнах отчетливо виднелась красная ветровка Спенсера, походящая на предупреждающий флаг, голова кузена то появлялась, то исчезала из поля зрения. Трипп не сомневался, что Спенсер тоже его заметил. Кузен вскинул руку и, отчаянно размахивая, закричал, но звук унес ветер. Впрочем, может, несмотря на открытый рот, Спенсер молчал, и крик существовал только в воображении Триппа?

Он понимал, что на счету каждая секунда, что с каждым мгновением Спенсера все дальше относило от яхты. Перила под ладонью извивались, словно теплое тело, покрытое