Одержимый - Ли Бардуго

здесь не будут рады. Слезы защипали глаза. Плакать не хотелось. Не нужно, чтобы Алекс застала ее в момент слабости. Пэм вдруг осознала, что сидит у подножия лестницы в Il Bastone, а вокруг разбросаны осколки витражного стекла. Она снова коснулась затылка, на этот раз готовая к боли.

Пэм открыла дверь, и кто-то отбросил ее к стене. Случайно. Она просто неуклюже застыла у него на пути. Оказалась не в том месте не в то время. Но разве Пэм не заперла дверь? Почему она до сих пор открыта? И где Алекс?

Играла музыка. Знакомая песня The Smiths. Где-то в доме раздались голоса, звуки шагов, кто-то побежал. Не обращая внимания на подступающую к горлу волну тошноты, она заставила себя подняться на ноги.

Снаружи что-то завыло, а потом через открытую дверь хлынул поток волосатых тел. Шакалы. Прежде она видела их только один раз, когда они явились на зов Дарлингтона. Пэм вжалась в стену, но они кучей меха и щелкающих зубов промчались мимо нее, оставляя после себя густой запах тлена, экскрементов и сальной шерсти.

– Алекс? – позвала она.

Кто-то вломился внутрь и оттолкнул ее с дороги. Но ведь с Алекс все в порядке? Она из тех девушек, которые всегда выбирались из неприятностей. «Боец, – однажды восхищенно заметил Дарлингтон. – Слегка неотесанная, но посмотрим, Пэмми, вдруг нам достался алмаз?»

Пэм тогда с трудом выдавила улыбку. Ей никогда не нравились слова «неограненный алмаз» – ведь чтобы впустить свет, его придется резать снова и снова.

Она и сама не знала, желала ли Алекс неудачи. Впервые увидев эту тощую девчушку с худенькими руками и ввалившимися глазами, новую Данте, Пэм ощутила некое сожаление. Алекс ничуть не походила на образованных, уравновешенных девушек, появлявшихся до нее, и у Пэм тут же возникло желание ее накормить – осторожно, с уговорами, не подставляя рук, словно бездомную собаку. Дарлингтон, похоже, вовсе не считал Алекс опасной. А еще она никогда ни о чем не просила Доуз, не отдавала приказов, не выдвигала требований, сама за собой убирала и шныряла вокруг, словно крыса, боящаяся попасться на глаза амбарным кошкам. И никаких фраз вроде: «Не могли бы вы сделать одолжение и приготовить что-нибудь на скорую руку? Хочу сделать сюрприз соседкам по комнате…» или «Можно я брошу в стирку несколько лишних вещей?»

Пэм ощущала тревогу, чувствовала себя бесполезной и в то же время испытывала благодарность. Сперва Дарлингтон бормотал себе под нос жалобы на новую девушку, но однажды вечером, после ритуала в Бейнеке, все изменилось. Вернувшись, они перебили половину стеклянной посуды и напились до бесчувствия. Пэм же надела наушники, включила Fleetwood Mac и всеми силами постаралась не обращать на них внимания. На следующее утро она нашла их спящими в гостиной. К чести Алекс, та осталась и наводила порядок наравне с Дарлингтоном.

Потом он исчез, а Доуз так и не смогла простить эту девушку, сеявшую вокруг себя одни лишь беды, чье появление в их мире принесло с собой нежданные последствия.

«Мне нужно двигаться, – мысленно велела она себе. – Творится что-то плохое».

Вновь накатило тошнотворное чувство, как и всякий раз, когда родители ссорились. В доме явно было что-то не так.

«Все в порядке, зайка, – приговаривала мать, укладывая ее в постель. – У нас все хорошо».

На миг Пэм решила, что ей померещилось или сознание вот-вот ускользнет, но нет, свет и в самом деле мерцал. На кухне зазвенела посуда, затем сверху донесся крик.

«Алекс».

Вцепившись в перила, Пэм поплелась вверх по ступенькам. От страха ноги словно налились свинцом. Она все время чего-то боялась – что-то не то сказать, задать неверный вопрос, сделаться посмешищем, а у прилавка в магазине, если приходилось искать по карманам мелочь, густо краснела лишь при мысли о том, что задерживает стоящих позади людей. Страхи сопровождали ее всю жизнь, и пора бы уже к ним привыкнуть, но, боже, как ей не хотелось подниматься по этой лестнице. Слуха коснулись мужские голоса, затем зло и в то же время испуганно что-то ответила Алекс – а ведь она никогда ничего не боялась.

Внезапно, чуть не сбив Пэм с ног, мимо, скуля и повизгивая, снова пронеслись шакалы. С чего они убегали? И зачем вообще появились? Почему Пэм ощущала себя здесь чужой, несмотря на проведенные в этом доме годы?

В конце концов она добралась до лестничной площадки, но представшая перед глазами картина казалась бессмысленной. Повсюду была кровь, в воздухе висел густой мускусный животный запах. Декан застыл возле стены, из ноги, походя на белый восклицательный знак без предложения, торчала бедренная кость. Доуз судорожно вздохнула. Что это? Что здесь произошло? В Il Bastone просто не могло случиться подобного. Это запрещено.

Алекс лежала на спине, на нее сверху навалился златокудрый, по-ангельски красивый парень. Запустив руки в ее волосы, будто хотел поцеловать, он плакал и дрожал. Со стороны они походили на любовников.

Пэм вдруг ощутила в руках нечто теплое, покрытое мягким мехом, живое, почувствовала биение сердца. Но нет, она сжимала лишь холодную, безжизненную скульптуру, бюст Хирама Бингэма Третьего, обычно стоявший на подставке возле входной двери. Пэм не помнила, как взяла его в руки, но прекрасно знала, что с ним делать.

«Ударь его».

Но она не могла.

Нужно позвонить в полицию. Или просто убежать. Однако тяжелый камень в руках не давал сдвинуться с места. Пэм не способна причинить кому-то боль, даже мерзавцу вроде Блейка Кили, пусть даже сам он, ворвавшись в дом, ударил ее и бросил на полу истекать кровью. Блейк напал на декана. И хотел убить Алекс.

«Ударь его».

Пэм вновь видела себя маленькой девочкой на детской площадке: слишком высокой, пышногрудой, несуразной, в одежде не по размеру, вечно путавшейся в собственных ногах. Она снова жалась к автобусной остановке, стараясь не обращать внимания на проезжающих мимо старшеклассников, кричащих ей: «Покажи сиськи», а в классе забивалась в угол в последнем ряду. Тряслась от страха. Всю жизнь боялась.

«Я не могу».

Пэм не такая, как Алекс или Дарлингтон. Она – ученый, робкий, беззащитный кролик без зубов и когтей. Ей оставалось только бежать. Но куда, если нет больше Дарлингтона, декана, Алекс? Кем она будет, если ничего сейчас не сделает?

Пэм застыла, глядя на парня и Алекс. Она нависла над ними сверху, словно сама теперь стала ангелом – а может, гарпией, спускающейся с неба с мечом в руке. Подняв бюст над головой, Пэм опустила его на голову красавчика. Череп поддался с мягким влажным