Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга - Ленар Гиниятович Хатбуллин

– Не смертелен ли последний рывок? – Адам сомневается предложению.

– Нет смерти, где действует жизнь. Наверху жизнь, внизу смерть, но они перемежаются друг с другом. Сделайте шаг и откройте тайну, – горит огнем.

Герои захотели убежать из дома учёного, играющего с огнем, даже с судьбой, если предлагает заглянуть за последнюю черту, за которой только пустота. Бездна отчаяния и злости, что ноги онемели, держит на месте. Они рады покинуть место средоточия добра и зла, но воля не принадлежит им, что-то держит на месте. Словно прикололи бабочку булавкой, лишив свободы действий, наблюдая, как она трепыхается в садистком взгляде…

Энтомолог смеется своей силе, что обрел контроль:

– Повелеваю вам быть в подчинении. Нет сопротивления, что обернулось. Обратите внимание наверх и на низ. Будьте между знаниями ума. Отразите вершителя в голове. Будьте на коротком поводке. Я есть в чреве и мозге, ибо отражаю реальность в глазах. Зеркало – мое решение…

– Не хочу быть в контроле. Зачем контролировать? – Астра сопротивляется.

– В моем решении есть понятие, как обрести вечную молодость. Представьте, сколько всего достигнем, если захотим не стареть! Смерть забудет ваши сроки, не придет вовремя. Не заберет, а пройдет, – решает за героев.

– Нет шансов, что так построится жизнь. Нельзя обозначить срок и выкинуть просто так. Вы что сильнее природных сил? – Адам спорит.

– Я решаю, как повернется линия судьбы. Я повелеваю вам, что сочетаетесь умом в призме. Отдайте власть, – показывает философский камень.

Пространство выходит за привычность реальности. Мир померк в момент созидания камня, где нет воли человека. Его выгоняют за пределы осязания времени. Нет влияния, как будет сопротивляться, либо обозначать быть в цельности. Не идти на поводу, а осязать причинность событий. Герои проваливаются сквозь почву влияния учёного, оказавшегося выше, чем могли предположить или задуматься. Ничего не видно в глазах…

Глава 36. То, что ранее не испытывалось

Всё стерлось в моменте времени, в котором ничего не приходит, не сочетаясь с прежним значением или понимание мира. Словно учёный стёр первое лицо, показывая, кем он является. Он больше не скрывался, не боялся отразить, кем был. И зачем ему скрывать, если жертвы, по сути, лабораторные крысы, попались в ловушку? Что таить, если ловушка захлопнулась, уничтожая и выводя из жизни, словно их никогда в ней не было. Точно выводят из значений жизни, в которой так хотелось пребывать, а не медленно уходить. А ведь они только-только прикоснулись к тайне, которая их приманила, как быков, алой лентой…

Вот так, не существовали вне пределов разума учёного, который вел к логичному завершению: сработал гипноз как мышеловка. Пришли мыши к цели, не надо было вести или манить бесплатным сыром. А только хватило разожженного интереса, так как учёный говорил о лаборатории, но не показывал, пробуждая интерес. Разжигал пламень в уме от спички громадного научного интереса. Да, Астра и Адам казались себе маленькими звездочками по сравнению с сиянием чистого разума учёного. Нельзя даже оценить масштаб, насколько они отличаются друг от друга. Или являются чем-то значимым, когда смотрят в лицо своей опасности? Но она может и наброситься на них.

Учёный может затмить в кратчайший момент времени, и они никак не отразят себя без его ореола или вечной тени, в которой ничего не видится, как прежде. И как они могли подумать, что что-то представляют вне него? Не может же быть выше изобретателя идея. Или может? Может ли разум выйти из-под контроля ума?

Влияние стало тем сильнее, чем контроль длился по времени. Не лился ограниченным временем короткими порывами, вне которых были часы, отражающие волю. Или это только казалось. Складывалось ощущение, учёный не ведёт на поводу, а мирно наблюдает, усыпляя бдительность. Да, он именно это и делал, с каждый днём подводя временную черту, словно петлю времени. Она завинчивалась с большей силой тем паче, чем прослеживалась в пространстве. По истечению своих секунд, всё больше обладала силой над слабыми умами героев. Они в его власти, и нет выхода из лабиринта его ума, в котором они вынуждены скитаться, не находя ответа. Ведь так сложно найти обратный путь, если нет клубка нитей. Ариадна не поможет, придётся самим выходить…

Раньше такого не наблюдалось. Они могли судить о том, куда шли, либо хотели оказаться. Представляли в разуме маршрут своих действий. А сейчас – всё стерлось, как пунктир. Только маленькие точки не представляли вязь. Да, прежнюю руническую вязь, связанную из действий и поступков разума, точно лишили целостности, превратив её в отдельные категории значений. Как среди них нащупать прежний замысел и истоки для шагов? Адам и Астра, точно бредут в синем тумане. Ничего не видят, не понимают, как выбраться из него.

Нет, сейчас есть только воля учёного, который отразил свой психологизм. Сначала медленно вводить в героев, что они что-то представляют сами по себе, по отдельности. Разговаривать с ними на равных, чтобы предоставить мотив для уверенности. А потом, как приблизятся на расстояние удара, как к хитрой змее, опустившей покорно свое чешуйчатое тело, нанести роковой и последний удар. Мышь больше не колышется, как утренняя трава или предсмертная молитва на обледенелых губах, не воспроизводящих звуки мольбы и желания жить. Пропало в момент, когда учёный, змея, сплавленная из расчетливости и нечеловеческой жестокости, вонзил клыки в шею. И не пожалел столько времени находиться в засаде.

Адам и Астра не сопротивлялись в первое время, так как ранее не могли бороться с сильным гипнозом. Астра знала, как оградить сознание от посягательств, Адам же подвержен влиянию. Не исправить или ограничить нарушенные границы или чувства, в которых единолично правит враг, изучивший издалека. Как, вообще, возникнет возможность, чтобы исправить ситуацию, если тебя знают, как свои пять пальцев. Или лучше сказать – облупленного птенца, где нет прежней защиты или понятия, как расставить защиту для сопротивления, чтобы не сдаться так быстро.

Такое чувство личной утраты целостности было в новинку для героев. Они, обычно, если вспомнить приключения на Земле, могли сопротивляться или хотя бы представлять защиту из базовых навыков, но они не были до конца проработанными или вживленными на уровне рефлексов. Скорее всего, это инстинкт самосохранения, когда есть вероятность для защиты, а не опустить лапки, увидев сильного врага, как думалось. Ведь мы думаем, что амбразура не так страшна,