Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

тогда и в Яви будет свое темное воинство. Управлять людьми станет гораздо удобнее, а то каждый раз переходить Границу слишком хлопотно, эти силы лучше потратить на дела поважнее. А вот Камень прятать в поклажу Чубик не стал – слишком ценен. Очень уж трудно достался. Даже выведать, где он находится, оказалось труднее, чем думалось. Пока сумасшедший Витим был жив, он всеми силами сопротивлялся, обжигая щупальца твари неугомонными мыслями. Лишь когда умер, удалось просунуться в мозг и вытянуть память из остывающего тела.

После этого осталась работа полегче – пройти через городище аримаспов, заставить выживших вычерпать все дерьмо, а потом добить их и забрать Камень.

Чубик не стал распаковывать поклажу, чтобы достать один из мечей. Все равно их остроты недостаточно для аккуратной нарезки мяса, а вот нож убитого Мякши прекрасно для этого подойдет. Он достал из ножен широкое лезвие с костяной рукоятью и присел у края дороги. Пальцы, запинаясь и путаясь, размотали моток тонкой бечевки. Чубик обвязал ею левую руку выше локтя и накрепко затянул узел. Затем срезал рукав рубахи, стянул и положил рядом.

Охваченная тугой веревкой рука быстро распухала, вены вздулись и неровно пульсировали. Чубик проверил остроту лезвия и полоснул по руке, надрезав сверху и снизу самую крупную мышцу. Такого кусочка должно хватить. Он отделил мясо от кости, повертел еще трепещущую плоть у лица, принюхался. Сама мысль о поглощении вещественной субстанции вызывала невольное отвращение, он не мог понять, как эти дышащие существа едят и пьют каждый день. Только за одно это хотелось их всех уничтожить. Но начать надо именно с витязей» Стражи.

Хотя начал хорошо, сказать нечего – три обладателя колдовских мечей были уничтожены достаточно быстро. Только трое постоянно ускользают… Не помог ни жряк, ни даже Раздира. Но это лишь вопрос времени. В столицу они теперь не сунутся, неприязнь к ним надолго и прочно вбита Владимиру в голову, значит, сейчас они едут по этой же дороге навстречу собственной гибели.

Чубик откусил от куска мяса, прожевал, проглотил. Кровь толчками вытекала из раны, и это было плохо. Тварь доела кусок и принялась перевязывать руку обрывками рубахи. Когда кровь перестала истекать ручьем, Чубик взобрался в седло и подогнал коня.

Вскоре рука совсем распухла и онемела, Чубик хотел отрубить ее, чтобы не болталась, но передумал. Мясо на теле сохранится лучше, чем в отсеченном виде, и остатками руки можно будет поживиться еще пару раз.

Небо над головой, пусть даже и ночное, было намного приятнее непроглядной тьмы. К тому же светила почти полная луна, отбрасывая тени, высвечивая камни и веточки, добавляя миру объем, по которому глаза так сильно соскучились за время поездки через дремучий лес.

Мара задумчиво покачивалась в седле, то и дело поглаживая рукоять меча, торчавшую сбоку. Ратибор уже несколько раз озирался на девушку, но она словно не замечала этого, утратив всякий интерес к происходящему вокруг. Иногда она поглядывала на луну, иногда оглядывалась, но понять ход ее мыслей стрелок не мог, и это его здорово беспокоило.

Кони шли ровно, усталости не выказывали, и Ратибор собирался таким неспешным шагом ехать всю ночь, а утром остановиться и сделать привал, прежде чем проехать Разбойничью дубраву. И только оставив ее позади, можно было подложить седло под голову и хорошо отоспаться.

Мара подняла взгляд от дороги и неожиданно спросила:

– А ваш слепой волхв не может заглядывать за Границу между Навью и Явью?

– Что?! – разом переспросили Волк с Ратибором. Никто из них не ожидал от девки таких познаний в устройстве мироздания.

– Ну… Я слышала… – скромно пояснила она. – Вроде бы по другую сторону Яви живут ужасные чудища и некоторые из них могут нападать на людей, оставаясь невидимыми. Но есть люди, особенно сумасшедшие и слепые, которые умеют чувствовать их загодя.

– И с чего тебя посетили такие странные мысли? – подозрительно прищурился Ратибор.

– Просто вспомнилось, – пожала она плечами. – Умеет он так глядеть или нет?

– Вроде умеет, – осторожно ответил Волк. – Но тебе что за прок?

– А вдруг одна из тварей на нас нападет? Ратибор разочарованно махнул рукой и постучал пальцем по лбу.

– Это у нее от темного леса, – фыркнул он.

– Бывает, – согласился певец.

Явная девичья глупость как-то даже взбодрила обоих – они повеселели, поравнялись и поехали рядом, словно и не злились никогда друг на друга. Мару пропустили вперед, чтобы видеть на всякий случай.

Девушка еле скрыла усмешку, покосившись на них. Это хорошо, пусть мирятся, а то любой раздор в походе – плохая штука. Еще хуже, когда раздор из-за девки, но Мара уже поняла, как таких ссор избежать. Не следует выказывать предпочтения одному из двоих, или уж если выказывать, то предпочтение должно быть явным и неоспоримым. Девушка задумалась, какой из путей лучше выбрать. Выказать явное предпочтение казалось более честным и верным, но следом за этим… Зачинать ребенка надо дома, а не в дремучем лесу, в сытости это надо делать, а не в походе. Но судя по этим витязям, поход у них длится столько же, сколько и жизнь. Как с этим быть, Мара еще не знала, поэтому и стереглась показывать чувства в открытую. Вот когда ей самой станет ясно…

Ночь медленно поворачивала небо над головой, время шло, размеренное шагом коней.

– Подними факел повыше, – попросил Жура Ми-кул ка.

Волхв, сидя в седле, вытянул руку, и дымное желтое пламя высветило на дороге большое пятно. Паренек присел на корточки, не выпуская из руки повод, и внимательно пригляделся.

– Если не будем мешкать, через десяток верст сможем нагнать, – уверенно сказал он. – Конь под ним идет худо, мечется и бьется. И нагружен тяжело, устает.

Он вскочил в седло и тронул коня пятками.

– Гаси факел.

Жур несколько раз взмахнул рукой, сбивая пламя, и уложил еще дымящийся факел поперек седла.

– Через два десяткаверст начнется Большая плешь, а чуть дальше Разбойничья дубрава, – предупредил он.

– Знаю, – буркнул Микулка.

– Ратибор и Волк едут нам навстречу, – спокойно сообщил волхв.

– Вот Ящер! – Микулка в сердцах шлепнул ладонью по луке седла. – Ну все не так, как хотелось бы!

– Это бывает.

– Далеко они?

– Я не знаю, но избу Яги они точно проехали. Кроме старухи, их никто не мог напугать так, чтобы я почуял. Это было почти на закате, вскорости после нашего отъезда.

– Почему же ты сразу не сказал?

– Не был уверен. К тому же нет разницы… Предупредить об опасности я их все равно не смогу.

– Надо спешить, – сказал парень и начал разгонять коня сначала в рысь, а затем и в галоп.

Жур не отставал, только лицо его во тьме стало еще суровее.

Так они и скакали – с галопа переходили на рысь, давая коням отдохнуть, потом снова в галоп, пока лошади не вымотались окончательно.

– Хватит! – Жур первым придержал коня. – Если загоним лошадей, вообще никуда не успеем.

Микулка нехотя натянул повод, и они пустили коней шагом. Еще через версту, когда лошади немного остыли от скачки, Микулка принялся всматриваться в дорогу у самых копыт.

– Зажги факел, – попросил он Жура. Несколько сильных ударов высекли из кресала

сноп жарких искр. Жур раздул затлевшую пеньку, пропитанную кузнечным маслом, и она полыхнула красноватым чадом. Лес нехотя расступился от нечастого и непривычного в этих краях света. Черные лапы елей и корявые ветви дубов выглядели живыми и опасными, как засевший в засаде зверь.

– Мы его почти догнали. – Микулка слез на землю и внимательно оглядел след.

– А там что такое? – спросил Жур, ткнув пылающим факелом в сторону безмолвной стены деревьев.

Лицо его при этом глядело совершенно в другую сторону, как всегда всматриваясь ужасными шрамами в невидимую бесконечность. Микулка ничего не заметил в дрожащих ветвях и мечущихся отсветах пламени.

– Где? – хмуро переспросил он.

Ему совершенно не нравилось, что слепой видит лучше зрячего. Даже не потому не нравилось, что обижало его самого, – обидно было за Жура, который ослеплением хотел себя наказать, а вместо этого обрел новый, неведомый