Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

устроился в седле поудобнее. – Я лишь боюсь, как бы твои друзья не двинулись нам навстречу. Предупредить мы их не можем, а они нестанут подозревать вкаждом встречном смертельную угрозу. Если они примут тварь за человека, то она перебьет их без всякого труда.

– А мечи не подскажут?

– Не знаю. – Жур скупо пожал плечами. – В них ведь души обычных людей…

Микулка задумался и нетерпеливо поерзал в седле. Хотелось сделать что-то сразу, немедленно, да вот только что? Он впервые почувствовал предел своих возможностей, и это оказалось страшнее, чем самая лютая битва. Жур, в отличие от него, ехал спокойно, даже расслабленно, будто судьба друзей его вовсе не волновала. Но дело было не в этом – просто предел возможностей он почувствовал очень давно и знал, что выше головы прыгнуть все равно не получится.

– Не ерзай, – сказал он пареньку. – Когда придет время драться, тогда и будем драться. А сейчас лучше силы экономь.

– Не могу, – ответил Микулка зло. – Давай поедем быстрее.

– Коней загоним, а нам их сила и скорость еще пригодятся.

– Погоди! – Парень никак не хотел успокоиться. – Ты же волхв! В будущее зришь… Неужто нет способа предупредить их отсюда? Вон у аримаспов был колдун, который мог человека за один миг на сотню верст перебросить.

– Я так не могу. – Жур спокойно пожал плечами. – Это другая волшба. Но если с ними случится беда, я вмешаться смогу.

– Отсюда? – недоверчиво покосился Микулка.

– Откуда угодно. Но если при этом они будут в густом лесу, мне будет гораздо труднее.

– Там везде лес.

– Не везде, – спокойно ответил Жур.

– Но раз так, может, ты убил бы эту тварь прямо сейчас?

– У меня на нее нет настроя Не чувствую я ее. А вот на друзей твоих настрой есть. Так что пока ты шумишь и мечешься мыслями, я еду и слушаю. Есл, уловлю их чувство опасности, смогу помочь.

– А если они не почуют опасность? Жур плотнее сжал губы.

– Не мешай мне слушать, – коротко сказал он и умолк.

С туч сорвались холодные капли дождя.

Почти непроглядная тьма дремучего леса сначала незаметно сделалась чуть жиже, а затем в ней появился сначала желтоватый, а потом алый оттенок.

– Странно… – огляделась Мара. – Ночь, а стало как будто светлее.

– С чего ты взяла, что ночь? – не оглядываясь, спросил Ратибор.

– Темно…

– Сейчас только солнце садится, – усмехнулся стрелок. – Алый свет пробивается через редеющую густоту листьев. Начинается Большая плешь. Скоро увидим звезды.

Волк молча покачивался в седле на три конских корпуса сзади. После полученной от Мары оплеухи он заметно притих, а веселость из него будто выбило.

Листья редели быстрее, чем садилось солнце, и вскоре на невероятной высоте кроны деревьев разомкнулись, показав остывающее небо. Возле лиц закружилась мошкара.

– С полуночи движутся тучи, – принюхался Ратибор.

– С чего ты взял? – удивилась девушка.

– Мошек к земле прибивает.

Стало заметно теплее, от толстого слоя листвы под копытами поднимались подпревшая духота и чуть заметный белесый пар. Комариный звон сделался громче, кони зафыркали, почуяв воду.

– А почему здесь лес не такой густой и высокий?

– Он просто не такой древний. Тот, по которому мы ехали, вырос на болотах, сразу после потопа, а на месте плеши еще долго была река. Потом она сошла, остались только болотца недалеко от дороги, но лес тут начал расти намного позже.

– Неужели кто-то помнит те времена?

– Передают от колена к колену. – Ратибор коротко пожал плечами. – Хотя кое-кто помнит. Яга, например. Перволюди.

– Много их?

– Я знаю двоих. Но это только те, кто живет близко к дороге. Может, в чаще их целые поселения, никто не знает.

– Кто же второй?

– Ну, мимо этого мы точно незаметно не проедем.

– Хуже Яги? – насторожилась девушка.

– Кому как. – Ратибор улыбнулся, видно вспомнив что-то забавное. – Простому путнику без разницы, но нам с ним будет сговориться куда проще, чем с Ягой.

Мара поравняла коня с конем Ратибора и чуть наклонила голову, спрятав лицо за золотым водопадом волос.

– Тебе себя винить не в чем, – спокойно сказал стрелок. – Я все понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – печально сказала Мара.

– Может, не в тонкостях. – Ратибор коротко пожал плечами. – Но о старухиной волшбе наслышан да и на своей шкуре изведал. Так что зря не кручинься…

– Зачем она так? – По щеке Мары пробежала слеза. – Это хуже, чем силой. Зачем она его лицо от меня скрыла за другим? И Волка жалко. Может, он чего подумал…

– Он поймет. А у бабки о добре и зле свое собственное понимание. Оно вообще меняется с возрастом, а она очень уж старая. Говорят, живет здесь с потопа, но я от волхвов слыхивал, что она вообще допотопная. Родилась до потопа, ледник пережила, а избу на пни ставит по привычке, чтоб не заливало водой.

– Все равно. – Мара грустно склонила голову. – Ведь и она когда-то была в девицах. Сейчас или до потопа, какая разница? Неужто не понимает, каково это – нелюбимого мужа к себе допустить? Если бы все так закончилось, я бы точноголовой в омут…

– Это ты брось. – Стрелок наконец осмелился поймать ее взгляд. – Да и если бы все так закончилось, никуда бы ты от нее не делась. Ей ведь не ты нужна была, а ребенок. Родилась бы девка, взяла б в обучение, а мальчиков она ест.

– Что, правда? – поежилась Мара.

– Точно. Таким образом жизнь себе продлевает. Так что от любого дитяти для нее есть прок, а выдается такое редко.

– Как ее только земля носит… – Девушка очертила над головой круг, призывая Рода в защиту.

Волк ехал поодаль, все слышал, конечно, но близко не подъезжал.

– Напрасно я его ударила… – вздохнула Мара. – Можно было бы и словами.

– Иногда лучше так, – ободрил ее стрелок. – Быстрее доходит и меньше обид.

– Хватит вам там шептаться! – буркнул Волк. – Опять про меня? Неужто поговорить больше не о чем?

Ратибор улыбнулся и придержал коня.

– А ты заканчивай дуться, – ответил он. – Вроде не красна девица.

– Шел бы ты к лешему, Ратиборушко. Без тебя тошно.

– Не тошно, а стыдно, – уточнил стрелок. – Извинись перед Марой, самому легче станет.

– Не за что мне извиняться. Волшба это все была. А она еще по уху…

Ратибор пожал плечами и пустил коня рысью, догоняя Мару.

– Эй, погодите! – окликнул их Волк.

Мара первой остановила коня. Волк подъехал к ней и сказал очень тихо:

– Прости… Знал, что делаю худо, но перед твоей красой не смог устоять. Бабка мне сказала, что узнаю только правду, и словом и делом. Она колдунья, я думал, она действительно может…

– Дурак, – скривился Ратибор и медленно поехал дальше.

– Почему же дурак? – с обидой в голосе выкрикнул певец. – На правду каждый имеет право.

– Для правды волшба не нужна, – вместо стрелка ответила Мара и тоже поскакала вперед.

Волк понуро опустил голову. Его конь не стал ждать удара пятками, сам поплелся следом за остальными.

Неба над головой становилось все больше, а если приглядеться, можно было заметить, как выше самых высоких ветвей кружат едва видимые в угасающей синеве точки. Это птицы устраивались на ночлег. Для них мир кончался там, в вышине, и многие из них никогда не опускались в лиственную пену глуб же чем на пару десятков шагов. Только совы могли летать на половине расстояния от крон до земли, выискивая ползающих по ветвям мышей и скачущих белок. Еще ниже птицам вообще не было места – это был мир когтей и клыков, юркости, силы и скорости. Мара всем телом ощутила, что едет между стенами совершенно другого, невероятно чуждого мира, где не ступала людская нога и где человеку вовсе не было места.

– А вообще кто-нибудь далеко заходил в этот лес? – спросила она.

– Некоторые охотники на пару верст забирались. Но там уже все другое и людские умения ничему помочь не могут. Хотя люди там тоже живут. Только другие.

– Допотопные?

– Нет. Ты слышала про племя бежичей? Вот они, наоборот, только в самом