Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

хуже всего – то ли устал, то ли не привык скакать галопом в темноте без дороги. Ратибору приходилось придерживать Ветерка, хлестать лошадь под Марой и подгонять криком и гиканьем. Девушка прильнула к шее коня, вцепившись в гриву до белизны пальцев.

Вой, доносящийся с поляны, становился громче и громче – теперь все кости дрожали, а в глазах поплыли белесые туманные пятна.

– Что это? – выкрикнула Мара.

– Ступа, – коротко выкрикнул Ратибор. – Что?

– Ступа. Бабка в ней летает по воздуху.

– Ой! Не уйдем… – простонал Волк.

Теперь вой раздавался почти за спинами, и, обернувшись, Мара заметила летящую следом ступу, в которой сидела Яга и правила помелом, загребая воздух то в одну, то в другую сторону. Вокруг ступы бешено кружился вихрь желтых листьев – это он выл и свистел на разные голоса.

– В лес! – надрывно закричал Волк. – Надо в лес уходить. Там по воздуху не полетаешь!

– Стой! – Ратибор едва успел удержать лошадь Мары за повод. – В лес нельзя – звери. Не догонит она нас!

– Почему? – Волк удивленно придержал коня..

Ответить Ратибор не успел. Летящая ступа вдруг замерла в воздухе, будто налетев на невидимое дерево, а Бабу-ягу выбросило из нее, как камень из ромейской катапульты. Старуха кувыркнулась несколько раз в воздухе и, поминая древних духов, зашуршала высокими ветвями в темноте леса. До путников долетели только ее метла и глухой удар из чащи, когда бабка наконец коснулась земли. Ступа так и осталась висеть в воздухе, ворочая вокруг себя тугой вихрь из листьев и пыли.

– Отпусти ступу! – приказал Ратибор Волку. Сам он соскочил с седла, подобрал метлу и сломал

о колено.

– Как? – не понял певец.

– Сам увидишь. – Ратибор отбросил подальше обломки метлы.

Волк с опаской подъехал к качающемуся вихрю, в центре которого на небольшой высоте подергивалась деревянная ступа. Она напоминала разъяренного пса на привязи, и когда Волк пригляделся, он заметил во тьме веревку, держащую ступу за днище. Он вынул из ножен меч и полоснул по пеньковым волокнам, те лопнули со звоном и свистом, а ступа взревела и быстро скрылась во тьме над головами.

– Теперь пора давать деру, – улыбнулся стрелок, запрыгивая в седло.

– На обратном пути бабка нас со свету сживет, – нахмурился Волк.

– Что-нибудь придумаем, – беспечно отмахнулся Ратибор, разгоняя коня. – Веревку только жаль… Теперь, если что, ни на скалу толком не влезть, ни через пропасть не перебраться.

– Поезжай забери, – усмехнулся Волк. – Как ты ее вообще успел привязать?

– Жить захочешь, успеешь, – фыркнул стрелок. Такого ответа Волк от него не ожидал. Впервые за

долгие годы дружбы и совместных скитаний Ратибор заговорил о спасении собственной шкуры. Волк надулся и поскакал следом.

Видимо, правду говорят люди, что с появлением девки приходит конец мужской дружбе. Сильно изменился Ратибор за последние дни. Сильно.

Когда кони выдохлись и перешли на облегченную рысь, стрелок чуть обернулся через плечо.

– Чего надулся? – спросил он у Волка. – Что по морде получил? Так мало…

– Чего надо, того и надулся. Сам говорил, что девка с кем хочет, с тем и идет. За что ж по морде-то? – Волк потер зашибленную скулу. – Я ж тебя не бил, когда вы из озера вышли? А кто знает, что вы там делали?

Ратибор промолчал. Глянул на Мару.

– Ладно тебе! – бросил он певцу. – Скажи лучше, где конячку оставил?

– Продал… – фыркнул Волк, поправляя воротник куртки, под которым тускло блестела гривна.

– Царевичу хромую конячку всучил? Да еще за тройную гривну? – с укором спросил Ратибор, но в глазах его забегали озорные искры. – Совести у тебя нет.

– На себя посмотри! У друга дом забрал, на коней выменял, и еще совести хватает в чем-то меня упрекать. – Волк окончательно обиделся и отвернулся.

Лошади шли хорошо, только конь под Марой начал отставать. Ратибор велел перейти на рысь, а затем и на шаг, чтобы дать отдохнуть лошадям и собственным изрядно уставшим спинам.

– Скоро начнется Большая плешь, – сказал он. – Можно будет отдохнуть.

– Там леса нет? – не поднимая глаз, спросила Мара.

– Есть, – холодно ответил стрелок. – Просто пореже и не смыкается над головами.

– Ночью там звезды видно, – добавил Волк. – А днем небо и солнце. Правда, после этой плеши лес еще гуще становится Так почти до самого Чернигова.

Он поравнялся с девушкой, и они поехали рядом, колено в колено. Ратибор отвернулся и чуть подогнал коня, чтобы парочка осталась за спиной. Чтобы не видеть… Еще бы лучше не слышать. Он пару раз ударил коня пятками и отъехал вперед настолько, что до ушей доносилось лишь притопывание копыт и не-внягная речь. Стрелок опустил голову и расслабил плечи – ему не впервой было спать прямо в седле. Когда лошадь идет по дороге шагом, можно о ней не думать.

Мысли то и дело возвращались к случившемуся б избе, но Ратибор их старательно отгонял, потому что сам не мог разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, понятно, что все заварилось на старухиной волшбе, но с другой… Кто знает, что была за волшба и как на что повлияла. И успела ли повлиять? Может, Мара по доброй воле сняла портки перед Волком? А может, старуха навела чары.

В конце концов, запутавшись окончательно, Ратибор разозлился. Глупо думать о том, чего не можешь понять, глупо и бесполезно. Да к тому же Мара – девица вольная и сама может выбрать себе пару. Возможно, оно и к лучшему, раз уж само так вышло. Волк – верный соратник, значит, и мужем, скорее всего, будет верным. Себя Ратибор не очень-то представлял в роли мужа, а мысль о собственных малых детях и вовсе вызывала растерянность, замешенную на самом настоящем страхе.

Но разум разумом, доводы доводами, а чувства говорили иное. Чувства велели злиться и мысленно упрекать Мару за беспечность, а Волка за то, что умудрился оказаться чем-то лучше его самого. Плюнуть хотелось на все, на войну эту бесконечную, на неустроенную походную жизнь, хотелось еще быстрее разогнать коня и оставить все прошлое за спиной. Уехать куда-нибудь, где его никто не знает, и стать кем-то другим, даже ремеслу выучиться. Ремесел много, может, к какому из них и есть способности.

Ратибор уже всерьез размечтался, чем бы ему именно хотелось заняться в новой жизни, как звук звонкой затрещины, раздавшийся за спиной, вывел его из сонного оцепенения.

– Иди ты к лешему! – выкрикнула Мара. – Сама бы я с тобой никогда!.. Хоть бы совесть имел, не напоминал о постыдном. Воспользовался старухиной волшбой и вообразил неизвестно что!

– Я ее не просил волхвовать! – Голос Волка дрожал от обиды.

– А мне почем знать? – не унималась девушка. – Просить может и не просил, а воспользоваться был рад.

– Я же не знал, не ведал..

Мара не ответила, только конь под ней начал чаще перебирать ногами. Ратибор не стал оглядываться, сделал вид, что спит, как и спал, но теперь едва мог сдержать улыбку. Не злорадную, скорей торжествующую. Сердце отпустило, и дышать стало легче. Он любил, когда все выходило по справедливости.

Глава 15

Солнце почти село, когда Микулка и Жур выехали из деревни. Над их головами медленно плыли темнеющие тучи, и лишь на западе их надрезало раскаленным клинком заката.

– Следов почти не видать, – наклонился в седле паренек. – Очень уж тут дорога утоптанная. И темнеет быстро.

– Здесь следы ни к чему, и без того ясно, куда может двинуться тварь, – спокойно ответил волхв.

– Куда? – выпрямился Микулка.

– Отсюда вообще дорог мало. Либо на Новгород, либо на Чернигов. Но в Новгороде ей делать нечего, да и дороги уже размывать начинает. Если бы я решил извести витязей Стражи, я бы направился в Киев. А до стольного града, сам знаешь, дорога только одна – от Чернигова через лес.

Микулка поежился:

– Я бы лучше заплатил корабельщикам денег, чтоб пройти по реке. Не люблю я эту дорогу.

– Ну, ее вообще мало кто любит. Но тварь наверняка пойдет там, она ведь не человек, ей бояться нечего.

– Встретили бы в Киеве… – недовольно вздохнул парень.

– Там столько народу, что искать будет сложно, да и поздно может оказаться. Для нас вообще самый верный путь – догнать ее между Киевом и Черниговом.

– Значит, ехать без остановки.

– Да. – Жур