Слуга Государев. Бунт - Денис Старый

Но расчёт, в том числе, был на то, что бородатым меня вряд ли признают, а я приклеил бороду. Да и потёмки кругом, несмотря на то, что хватает костров. И в этих сполохах кто есть кто, понять сложно. Лишь только по цветам кафтанов — а их мы как раз сменили.

— Стой! Кому сказано, стой! — прокричали мне вслед, когда мы уже подходили к воротам одной из усадеб Стремянного полка.

Вот же, правду говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнул.

Взглянув через плечо, кто же тут такой крикливый образовался, я увидел жёлтый кафтан. Вот меньше всего в толпах бунтовщиков можно было встретить именно этих. А тут на тебе… и я не заметил, а меня увидели.

— Кто таков? Отчего не ведаю, не признаю? — возмущался изрядно пьяный жёлтокафтанник.

— Да как же ты не знаешь! Я же этого… ну… сын-то… ну же… вспоминай! — изображая приветливую улыбку, я стремительно приближался к стрельцу в жёлтом кафтане. — Хух!

В удар под дых мужику в желтом кафтане я вложил всю силу, которая только была. Всё-таки нужно пробить плотный кафтан, да ещё подкафтанник. Реакция пьяного человека может быть абсолютно разная. То, что может пьяного вырубить, трезвого лишь покачнёт. Или как раз наоборот. Так что бить нужно сильно. Но оказалось, что сил моих недостаточно.

— Ш-ш! Ах ты ж, тать! — прошипел стрелец от боли.

— Хух! — последовал очередной удар от меня.

Бил я без замаха, стараясь всё замаскировать под пьяные объятия сослуживцев-желтокафтанников. И удар в челюсть прошёл хорошо, нерадивый бунтовщик заваливался кулем. Мне пришлось придержать его.

Тут же подошли трое из моей группы и, даже без приказа догадавшись, что нужно сделать, оттащили «уставшего» стрельца в сторону. Всё правильно. Тут таких усталых от хмельного — предостаточно. Прочухается — поди-ка, и не вспомнит ничего.

Оставалось пройти ещё метров пятьдесят — гордо, уверенно, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что нас следует пропустить. И не подумали бы, что мы совершаем что-то против бунтовщиков.

И вот они — ворота.

— С чего лупишь по воротам? Сказано, кабы не подходили. Стрелять буду. Ступай назад бражничать, цыплёнок, — сказал десятник, выглядывая поверх ворот.

А потом послышался слаженный гогот смеющихся мужиков.

Ну да, можно потешаться, цвет кафтана соответствует. Я бы и сам с удовольствием поржал, если бы ощущал за собой силу всеми уважаемого полка. Да и действительно, жёлтый цвет кафтанов смотрелся ярко и даже как-то по скоморошьи — вот и величали таких стрельцов цыплятами.

— У меня срочное донесение! Потребна встреча с полковником! — решительно и жёстко говорил я.

Я ведь не зря с таким трудом клеил при помощи рыбьего взвара бороду, в том числе и для того, чтобы казаться старше. Не пропадать же маскировке? В этом времени борода — неотъемлемый атрибут настоящего мужчины. И по ней судят, сколь ты умудрён годами. И то, что мне удалось убедить стрельцов, будучи с бритой бородой и лишь усами… Это, как я уже понял, из ряда вон. Безбородый знак «ровно» бесправный.

Так что воспринимать меня стремянной должен был серьёзно.

— И чего гогочешь, как гусь? — не скрывая злости, спрашивал я у стрельца в малиновом кафтане.

Именно такие носили стрельцы Стремянного полка. Считалось, что самые красивые. Вернее, такое мнение распространяли стремянные о себе.

— А ещё как выйду, зубы сосчитаю, цыплёнок! — прошипел десятник, который ещё несколько секунд назад хотел казаться весельчаком.

— А ты выйди! Али грозишься только? Гусь ты и есть! — сказал я громко, явно насмехаясь над стрельцом.

Может, этот спесивец окажется моим ключиком в слободу. Авось ещё и откроют ворота!

Лицо, преисполненное жажды возмездия, исчезло. Неужели действительно пошёл открывать калитку в воротах?

— Окстись, Данила, — услышал я требовательный начальственный голос за воротами.

Минуты две ничего не происходило. Я уже подумал, не стоит ли опять стучаться. А проявишь излишнее упорство — попадёшься к кому на зубок. Неподалёку уже стояла небольшая группа стрельцов, что смотрели на нас недоверчиво. С интересом, мол, что дальше в этом фильме?

Но в целом к вратам в усадьбу Стремянного полка больше чем на пятьдесят шагов никто не подходил. Наверное, стремянные всё-таки показали свои зубы. Правда, опять же — кроме небольших пятен крови на брусчатке, никаких иных следов боя заметно не было. Побутькались, небось на кулачках. Иначе встречали бы меня более жестко.

И тут калитка заскрипела. В меня, как стоящего впереди десятка стрельцов в жёлтых кафтанах, уставилось не менее дюжины карабинов.

А я думал, что этими усечёнными ружьями стрельцы вооружены не были.

— Кто таков? Отчего ведёшь себя дерзко? Аль не ясно было сказано, что Стремянной полк не станет ни за кого вступаться? — сказал сотник в малиновом кафтане.

— От патриарха я пришёл. Проведи до полковника! — не стушевался я под прицелом карабинов, не сменил требовательного тона.

— От патриарха, молвишь? Проходи. А ружьё своё оставь тут, саблю тако же! — задумчиво сказал сотник.

Я уже знал, что в этом времени «ружьё» — это название любого вида оружия. И был уверен, что сдать его потребует любой здравомыслящий командир.

— Мои стрельцы повинны також пройти во внутрь усадьбы! — сказал я, заглянув за спину, где собралась уже внушительная толпа зевак.

Некоторые из них были действительно зеваками. Зевали так, что и пролетающий мимо воробей мог без труда попасть в рот. Все-таки было далеко за полночь, скорее уже к рассвету дело шло.

— Добре. Ружья отдавайте и проходьте. С патриархом и теми стрельцами, кои от него приходят, не воюем! — сказал сотник, уступая мне дорогу.

Опасно ли я действовал, прикрываясь именем патриарха? Да, даже безусловно. Но делал это вынужденно. По всему было видно, что Стремянной полк, как и в иной реальности, стремится занять нейтральную позицию. Мне нужно было попасть во внутрь. Я это сделал. Да и отыгрывать роль посланника патриарха было бы не так уж и неумно. Вряд ли в ближайшее время владыко узнает об этом. А после дело будет либо сделано, либо меня не будет.

Да, малиновые, конные, крылатые, делаю вид, что нейтральные [малиновый цвет кафтана, а крылатые, так как подражали польско-литовским гусарам и имели крылья на доспехах]. Вокруг конных стрельцов — большая толпа бунтовщиков. Но при том Стремянная