Русская Америка. Голливуд - Михаил Дорохов

— Это звучит как предложение, от которого большинство не отказываются, — сухо заметил Освальд, — И одновременно почти как угроза. Вы рискуете переступить… определённую черту, молодой человек. Но я из уважения к мистеру Эдисону и его компании должен спросить: даже если бы я захотел, что именно вам нужно? Конкретно.

— Конкретно — понять, что за человек этот Иван Бережной? Когда и как была зарегистрирована его компания? Каким образом вносились деньги? Видите ли, мистер Эдисон должен понять — стоит ли с ним работать? Не волнуйтесь, здесь нет ничего предосудительного или криминального, — не моргнув глазом солгал Локхарт, — Я просто собираю информацию. Судя по нашим сведениям, Иван Бережной ещё недавно был просто сыном разорившегося фермера. Но у него откуда-то взялись приличные средства. Без них бы он не создал своё предприятие. Мне не нужны цифры. Хотя, призна́юсь, это бы тоже не помешало. И за это мы были бы… особенно благодарны! Но в первую очередь мне нужна общая картина. Чтобы понять: с кем имеет дело мистер Эдисон? С гениальным самоучкой? Или с человеком, который является только ширмой для чьих-то более крупных интересов? Тогда нам нужно быть осторожнее… Дело идёт о заключении контрактов, — снова соврал Роберт.

Освальд отложил ручку. Он смотрел не на Локхарта, а на портрет президента на стене, будто ища там поддержки.

— Предположим, я располагаю какой-то информацией. Передав вам даже такую «картину», как вы выразились, я ставлю под удар не только свою должность, но и весь этот банк. Наш устав и договора с клиентами не допускают подобного. Акционеры… магнаты…

— Акционеры и магнаты ценят стабильность и рост, — мягко ответил Локхарт, — А вот неприятности, которые может организовать разгневанный Томас Эдисон через своих друзей в прессе или в комиссиях по ценным бумагам, в патентном бюро… они куда страшнее разового нарушения внутреннего регламента. О котором никто и не узнает, даю вам слово! В противном случае, мистер Эдисон может сделать так, что проверки станут вашей ежедневной рутиной. Или, наоборот, с его лёгкой руки новые, солидные клиенты из промышленности сами понесут к вам свои деньги. Выбор, как мне кажется, очевиден. Более того, я прошу РАССКАЗАТЬ мне всё. То есть никаких писем, бумаг и следов вашего участия в этом деле. Разумеется, наша благодарность за содействие будет весьма… ощутима. Даже для человека с вашими доходами, — иезуитски улыбнулся Роберт.

Управляющий тяжело вздохнул. Локхарт бил метко. И говорил просто, но доходчиво. Фредерик боролся с собой ещё почти минуту, глядя в стол. А затем:

— Даже если бы я согласился… здесь, в этом кабинете, я ничего сказать не могу. Слишком рискованно.

— У всех стен есть уши? — ухмыльнулся Роберт.

— Да нет никаких ушей. На моей родине эту присказку не любят, — раздражённо отмахнулся Освальд, — Просто у персонала есть привычка ходить мимо дверей…

Локхарт едва заметно кивнул. Сопротивление было сломлено, осталось договориться о деталях:

— Я понимаю. Где и когда можно поговорить спокойно?

— Вдруг вы будете сегодня вечером в «Гранд-отеле», в баре, — тихо сказал Фредерик, — около восьми? Если мы там случайно удивимся, то я могу ненадолго задержаться, там неплохое меню. Мы можем поговорить о погоде, о бизнесе вообще… и, возможно, я смогу обронить пару общих фраз о том, как обычно регистрируются компании в нашем штате. На примере конкретного человека…

Поверенный Эдисона медленно поднялся. Его лицо оставалось невозмутимым, но внутри он ощущал удовлетворение.

— Что же, это отличное начало. Я буду там. Благодарю за ваше время, мистер Освальд. До вечера.

Он вышел из кабинета, оставив управляющего в раздумьях и в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов.

Локхарт не пошёл сразу в отель. Он прогулялся до небольшого кафе через дорогу от банка, заказал кофе и занял столик у окна. До вечера было ещё несколько часов. Поверенный открыл свой портфель и извлёк слегка потёртую папку.

Бумаги внутри были скупы на детали, но рисовали чудну́ю картинку. Иван Бережной, сын фермера-эмигранта из России. Ферма под Лос-Анджелесом. Долги за семена, за технику. Два больших пожара, в которых сгорели урожаи. Смерть отца, матери. Кредит в банке под залог земли, едва покрывший часть долгов. А затем вдруг — создание «Кинокомпании 'Будущее». И создал её Бережной именно здесь, в Делавэре.

Локхарт медленно перелистывал страницы. Откуда деньги? Небольшое наследство от какого-то дальнего родственника? Почти невероятно. Да и не хватило бы «небольшого» наследства на киномастерскую. Выигрыш? Не похоже. Заём? Но кто даст крупную сумму разорившемуся сыну фермера без связей?

Так что самые интересные графы в досье, которое скрупулёзно собирал поверенный Эдисона, оставались пустыми: «Источники финансирования», «Связи в Нью-Йорке»… как-то же Бережной нашёл подход и к Натану Левисону с его «Витафоном», и к Теодору Кейсу, разработчику «Мувитона».

Сейчас Роберт Локхарт не мог дать боссу полной картины. А Томас любил, когда всё чётко и понятно. Роберт собирал ни первую такую папку на возможных изобретателей или владельцев патентов за время своей работы у «кинобандита». Но Иван Бережной оказался поистине интересным экземпляром…

Локхарт отпил кофе, уже холодный и горький. Этот русский был словно призрак — возник из ниоткуда с революционной технологией и деньгами в кармане. А Томас Эдисон не любил призраков. Он не любил то, что не мог объяснить, потрогать, скопировать или купить.

Задача Роберта была — «материализовать» призрака и найти его слабые места. И он надеялся на то, что вечерняя светская беседа с Освальдом поможет найти хоть какую-то ниточку. Суммы, денежные потоки, расписки. Что угодно, что прольёт свет на тайну Бережного и «Кинокомпании 'Будущее». И уж тогда мистер Эдисон решит, что делать с этим дерзким русским…

* * *

Вечером того же дня. Новая студия Уорнеров, Лос-Анджелес.

Земля, выбитая Уорнерами под моё поручительство у мэра Крайера, оказалась больше и перспективнее, чем я думал. Она лежала на окраине Голливуда, где городские кварталы быстро росли на месте срытых холмов. Здесь, под калифорнийским небом кипел хаос стройки, обещающей превратиться в самую современную кинофабрику на Западном побережье.

А дальше за новой студией шли фешенебельные кварталы из пентхаусов, которые чередовались с различными административными зданиями. Сюда уже как год переводили все организации, которые отвечали в штате за производство кино.

Отличное расположение. Трудно будет найти такое же удобное место, когда Голливуд окончательно «расползётся» дальше. Фактически Уорнеры забирали себе «сердце» района, которое при желании можно продать за бешеные деньги в будущем.

Братья сразу заложили не просто студию, а